О центре. Центр экономических и политических реформ: дефолт в России неизбежен — Никаких технологий у нас так и не появилось

Больше всего протестов эксперты зафиксировали в Ростовской области, Краснодарском крае, Свердловской и Новосибирской областях, а также в Москве. С тем, что за последние полгода произошло нарастание объемов и расширение географии протестов, согласен Николай Петров, автор социально-экономической и политической напряженности регионов от Комитета гражданских инициатив Алексея Кудрина. «Это связано с социально-экономической ситуацией, которая совсем не благополучно воспринимается рядовыми гражданами, — сказал Петров РБК. — На уровне отдельных предприятий, целых секторов хозяйства, целых городов ситуация неблагоприятная». По мнению эксперта, рост числа протестов, особенно социально-экономических, связан с нехваткой финансовых ресурсов в регионах.

В большинстве регионов власти так и не смогли решить проблемы, вызвавшие протесты, констатировали эксперты. Это и привело к росту числа протестных акций. «Растут почти все протесты, связанные с социальной сферой, уровнем жизни, нарушениями трудовых прав, — сказал РБК глава ЦЭПРа Николай Миронов. — Главная причина — экономический кризис». Также рост числа недовольных связан с неспособностью властей разрешать социальные конфликты в кризисное время, считает эксперт.

Трудовые конфликты

Авторы доклада особо выделяют трудовые протесты. По их информации, рост их числа связан в первую очередь с задержками и невыплатами заработной платы. К 1 октября суммарная задолженность по заработной плате в России составила 3,38 млрд руб., приводят они официальные данные Росстата . Количество задержек зарплат в третьем квартале (на 447 предприятиях) в три раза превысило их число в первом квартале (147 предприятий) и более чем в два — во втором (196 предприятий).

Сотрудники «Кингкоула» на забастовке с требованием выплатить долги по зарплате. 2016 год (Фото: Федор Ларин / ТАСС)

Региональные власти не научились реагировать на трудовые протесты, говорится в докладе. Поэтому обострение конфликта «по-прежнему остается едва ли не единственным действенным способом отстаивания своих прав со стороны работников», считают его авторы. В качестве примера таких конфликтов эксперты привели ситуацию с предприятием ГК «Кингкоул» в Ростовской области, где долг по зарплатам местным шахтерам более 300 млн руб. и где с 2016 года продолжаются забастовки. Также вплоть до сентября продолжались протесты работников Дарасунского рудника в Забайкалье, однако там власти зарплаты шахтерам вскоре после начала голодовки, отмечается в докладе.

В отдельных случаях власть разрешает конфликты конструктивно, добавляют эксперты. Так, на предприятии ООО «ЖДК Энергоресурс» в Амурской области администрации города Тында и областному правительству удалось добиться отмены приказа руководства компании о переводе сотрудников на неполный рабочий день.

Политолог Петров не согласен с тем, что власти в целом неадекватно реагируют на протесты. «Власти делают многое для решения этих конфликтов, и часто успешно», — сказал он. По его мнению, хотя число протестов и растет, но это рост «не взрывной, а постепенный» и пока конфликты «не на том уровне находятся, когда они могли бы представлять серьезную угрозу социальной стабильности». «Граждане привыкают к протестам постепенно, и в этом тактика правительства и заключается», — отметил он. Количество протестов в будущем будет расти, считает эксперт, но и тогда они, вероятнее всего, не выйдут из-под контроля.

В целом социально-экономические и трудовые протесты в России редко происходят под политическими лозунгами, выяснили авторы доклада. Это происходит только в тех случаях, когда социальные конфликты переходят в хронические, что приводит «к появлению осознанных сугубо политических лозунгов». Протесты, как и раньше, остаются в основном локальными, хотя в некоторых регионах и появились единые центры межрегиональной координации протестных действий, например у дальнобойщиков и дольщиков, сообщается в докладе.

Помимо прочего, увеличение числа протестов объясняется нехваткой «дееспособных политических партий, общественных организаций, профсоюзов». Помочь разрешению конфликтов могли бы муниципальные депутаты, профсоюзы и правозащитники, считают эксперты ЦЭПРа.

Повторение финансового кризиса 1998 года сегодня невозможно, с тех пор российская экономика стала заметно устойчивее к внешним шокам. С таким заявлением сегодня, 16 августа, выступил Банк России. Однако столь оптимистичной оценки придерживаются далеко не все. Почему россияне продолжают беднеть и когда нам ждать дефолта — в интервью «URA.Ru» руководителя Центра экономических и политических реформ Николая Миронова

— Николай, Банк России сегодня, как мог, успокаивал россиян, но все сразу заговорили: «Раз успокаивают — значит, быть дефолту». Так ждать нам очередных финансовых потрясений или нет?

— Все угрозы, которые были, остаются. Пожалуй, они действительно другие, нежели были в 1998 году, экономика тогда была более уязвимой. Но простое сравнение отнюдь не говорит об отсутствии рисков. Это ведь не черно-белая картинка: дескать, там все черное, а сейчас — белое. Мы сейчас живем за счет резервов, но они истощены, их остается не так и много…

— То есть говорить о том, что острая фаза кризиса пройдена, что все стабилизировалось, не стоит?

— Проблемы с экономикой будут продолжаться. Нефтяная конъюнктура, на которую сейчас только и можно уповать, неблагоприятна. Прогнозов, что нефть вырастет до отметки 70-80 долларов за баррель, нет. А для того, чтобы нашу экономику вытащить, рост цен на нефть должен быть значительным. Никаких политических решений, которые привели бы к появлению в экономике дополнительных ресурсов, принято не было. Таковым, например, могло быть импортозамещение. Мы продолжаем жить по старой модели, проедая ресурсы, видимо, надеясь, что в ближайшее время ситуация изменится в лучшую сторону, в нашу пользу. Но надежда отнюдь не лучший способ управления.

— То есть ничего не поменялось? А на чем построена старая модель?

— Абсолютно ничего не поменялось и не меняется. Модель построена на основе того, что мы продаем за рубеж природные ресурсы, за счет этих ресурсов финансируем государственные расходы и откладываем излишки. Те излишки, которые мы отложили, и являются сегодня нашим резервами.

— Никаких технологий у нас так и не появилось?

— Мало того что не появилось! У нас еще и разваливается инфраструктура для создания этих технологий. Научные учреждения распродаются как объекты недвижимости, а ученые получают мизерную зарплату. Россия создает что-то в оборонном комплексе. Но оборонка не даст экономике рывка. Да этого и мало!

— Вы сказали об импортозамещении. Николай, почему с ним у нас как-то не складывается?

— Потому что в правительстве и руководстве госкорпораций очень сильное сырьевое лобби. Оно просто не позволяет перераспределить ресурсы. Для того, чтобы профинансировать экономику, я имею в виду несырьевой сектор, надо взять откуда-то деньги. Откуда? Их можно перераспределить из сырьевого сектора. Иначе выстроить налоговую систему, больше брать у корпораций, меньше оставляя им, ввести прогрессивную шкалу налогообложения — она, кстати, работает во многих странах мира, особенно где есть сверхдоходы. Эту шкалу не коммунисты придумали. Потому что когда руководитель госкорпорации получает несколько миллионов в день, а учитель — 14 тысяч рублей в месяц, это ненормально. Руководитель корпорации должен платить больше налогов, значительно больше! На самом деле никто не планирует заниматься реально импортозамещеннем, разве что на словах.

— Неужели никаких результатов нет?

— Больше появилось сыра отечественного. Получили преференции некоторые предприятия. Но этого мало. Я не вижу отечественных автомобилей, например. Просто очень часто сейчас стали использоваться серые схемы — закупаем тот же самый западный продукт, только перепроданный. Соответственно, он становится для нас дороже. Многие задают вопрос сейчас: почему отечественное мясо и рыба сейчас подорожали чуть ли не в два раза? Такое вот импортозамещение.

— Кстати, а почему цены сегодня продолжают расти? Курс доллара вроде стабилизировался…

— Производители просто не сразу могли поднять цены. У нас практически во всех производствах присутствует импортная составляющая — например, в виде технологий, сырья, оборудования. Поэтому, когда доллар взлетел, у производителей прибыль стала сокращаться, им приходилось больше тратить. Плюс у нас очень высокие цены на топливо. В итоге рост цен шел постепенно. Такой отложенный механизм нужен для того, чтобы люди не впали в болезненный шок. Думаю, такие договоренности были на уровне правительства.

— На этом фоне наблюдается и очевидное снижение доходов населения. Что будет дальше?

— Обнищание людей будет продолжаться. Цены растут, а зарплаты — нет. Средняя зарплата по стране — 30 тысяч рублей. Эта цифра держится уже много лет. В некоторых регионах еще меньше. Средняя пенсия по стране — 12 тысяч. А во многих регионах она еще меньше. Пенсия размером 6-8 тысяч рублей — это не миф, а реальность.

— И всех все устраивает?

— Привыкнуть к такому на самом деле нельзя. Да, революционных настроений пока нет, но недовольство в стране очень серьезное. Просто пока еще оно не приняло политического характера. Хотя это вопрос времени. Недовольство будет продолжать расти, это неизбежно. Политика, как правило, всегда идет в связке с социально-экономическими вопросами. Если брать иерархию проблем, которые волнуют граждан, то, согласно всем соцопросам, на первом месте идет рост цен, качество и доступность медицины, услуги ЖКХ. Это основные болевые точки.

— Но дефолта завтра не будет?

— То, что дефолт случится, скажем, 17 августа 2016 года, маловероятно. Может быть, мы даже дотянем до 17 августа 2017 года. У нас еще есть некоторые возможности для существования. Но дефолт вполне реален. Он случится, но позже. Риски сохраняются, дефолт ведь нельзя отменить. Если страна не может выполнять социальные обязательства, то что тут можно сделать? У нас уже произошла девальвация, которая привела к определенным социальным последствиям, в крупных городах эти последствия менее выражены, в регионах более ощутимы. Еще одна девальвация — и дефолт готов. В чем разница?

Центр экономических и политических реформ представил новый проект – мониторинг социально-эконом ических «горячих точек» России. На сайте Центра теперь можно найти карту , которая наглядно демонстрирует случаи задержек зарплат и прочих выплат, увольнений, сокращений рабочих часов и протестных выступлений.

Росстатом фиксируется только задержка заработной платы – по официальным данным, сейчас она составляет 3,9 миллиарда рублей. Полной же статистики по трудовым конфликтам нет, поэтому данный проект – первый в своём роде.

В данный момент на карте – 132 «горячих точки» в 57 регионах России (данные за январь-февраль 2016). Информация получена из открытых источников путём сплошного углублённого контент-анализа всех СМИ (в том числе и региональных) и публикаций на форумах в соцсетях с перепроверкой фактов.

«По карте уже можно выявить определённых лидеров, – рассказал руководитель ЦЭПР Николай Миронов. – Прежде всего, это уральский промышленный пояс и околоуральские регионы: Кировская область, Пермский край, Свердловская и Челябинская области. В столице протеста меньше, оно и понятно: если есть деньги плитку перекладывать, значит, есть чем и заплатить за это».

Ситуация, по словам Миронова, будет только ухудшаться, потому как никаких позитивных тенденций в экономике страны не наблюдается. Руководитель ЦЭПР согласился, что далеко не вся информация попадает в СМИ, но рассказал, что организация планирует устанавливать связи с предприятиями, чтобы получать информацию напрямую от работников.

Цель проекта, по словам Николая Миронова, – помочь людям. Зачастую трудовые коллективы, оказавшись в сложной ситуации, не знают, что делать. Профсоюзы в большинстве своём – слабые организации, которые чаще всего стоят на стороне работодателя. На чиновников и правоохранительн ые органы надежда тоже не большая. Своб помощь предложил присутствовавший на презентации проекта заместитель Председателя ЦК КПРФ Валерий Рашкин. Он назвал карту очень полезной и предложил содействие и в наполнении карты, и в решении проблем. В частности, коммунист вспомнил ситуацию полугодичной давности с работниками Главмосстроя. Тогда депутаты-коммуни сты Валерий Рашкин и Андрей Клычков помогли строителям добиться выплаты долга в 90 миллионов рублей. Рашкин заявил, что обязательно будет пользоваться данными карты, чтобы помогать трудовым коллективам.

Сообщить о трудовых конфликтах можно по адресу c [email protected]

Подписывайтесь на нашего Telegram-бота, если хотите помогать в агитации за КПРФ и получать актуальную информацию. Для этого достаточно иметь Telegram на любом устройстве, пройти

По данным Центра экономических и политических реформ (ЦЭПР), на протяжении 2017 года протестная активность в России непрерывно возрастала, причем в третьем квартале число протестов по сравнению с началом года выросло почти на 60 процентов. В первом квартале состоялись 284 акции, во втором - 378, в третьем - 445, сообщил ЦЭПР во вторник, 7 ноября.

"Основной массив таких акций составляет не политический протест, а акции, связанные с конкретными проблемами, волнующими население - такими, как невыплата зарплат, угроза закрытия предприятий, недовольство предпринимателей регулированием их деятельности, требования обманутых дольщиков, требования экоактивистов и зоозащитников", - указывают авторы исследования .

70% составляют социально-экономические акции

При этом эксперты разделили протесты на три типа - социально-экономические, трудовые и политические (включая акции сторонников Алексея Навального). При этом выяснилось, что 312 акций в третьем квартале (около 70 %) были посвящены социально-экономической тематике, в частности, проблемам дольщиков, предпринимателей, граждан, недовольных ростом тарифов. Наиболее яркими случаями подобных протестов стали акции дальнобойщиков против системы "Платон", протесты фермеров против захвата земель агрохолдингами и протесты обманутых дольщиков, указывает ЦЭПР.

При этом политических акций было почти втрое меньше - 106, протестов в связи с трудовыми конфликтами (среди прочего - невыплата заработных плат) - 27. "Согласно полученным наблюдениям, в стране до сих пор не выработана система профилактики и конструктивного разрешения социальных конфликтов, и именно поэтому протест по-прежнему остается едва ли не единственным действенным способом отстаивания своих прав со стороны работников", - отмечают эксперты.

Рассматривая динамику политических протестов, авторы исследования отметили резкий рост активности во втором квартале и некоторый спад в третьем. С января по март было зафиксировано 96 политических акций, с апреля по июнь - 148, с июля по сентябрь - 106. При этом в документе подчеркивается, что статистика включает акции Навального во втором квартале, но при этом не учитывает акции 7 октября в 80 российских городах, поскольку это уже четвертый квартал.

Лидеры - Ростовская область, Краснодарский край и Свердловская область

Больше всего протестов в третьем квартале зафиксировано в Ростовской области, Краснодарском крае, Свердловской и Новосибирской областях, Москве, Московской и Омской областях, Карелии, Санкт-Петербурге, Волгоградской и Саратовской областях и Приморском крае.

Подводя итоги, авторы исследования отмечают, что социально-экономические протесты редко серьезно политизировались, а их участники обычно настаивали на выполнении их конкретных требований и защите их прав, но не формулировали более широкие политические требования. "В этом смысле можно говорить о сохраняющемся водоразделе между чисто политическими и иными протестами в России, о пока что низкой политической протестной активности россиян", - констатирует ЦЭПР.

При этом, указывают аналитики, "каждая протестная акция сопровождается достаточно высоким градусом недовольства властью". Кроме того, социально-экономические и трудовые протесты, как правило, локальны, а развитие протестной активности "активно тормозится недостатком в стране дееспособных политических партий, общественных организаций и профсоюзов", отмечают авторы исследования.

Смотрите также:

9 ноября на сайте «Новой газеты» вышел материал о зафиксированном исследователями всплеске протестных акций в России. Некоторые эксперты утверждают, что всему виной предвыборный цикл, поскольку перед ним легче добиться выполнения своих требований. Однако руководитель Центра экономических и политических реформ Николай Миронов, который и презентовал доклад о росте протестных настроений, считает, что это очень узкий взгляд на проблему. Для читателей «Новой» Миронов объяснил, что он считает главной причиной выхода россиян на улицы.

Центр экономических и политических реформ (ЦЭПР) ведет системную работу по мониторингу протестов в России с 2016 года, хотя и до этого мы проводили по этой теме социсследования. Мы начали с мониторинга трудовых конфликтов, потому что их в 2015 году вдруг стало много: на предприятиях по всей России начались задержки заработной платы. По сути, сейчас повторяется ситуация 90-х годов, когда также были массовые невыплаты - вспомните тех же шахтеров, стучавших касками по Горбатому мосту. Мы эту тенденцию отметили и стали за ней наблюдать. Постепенно мы начали наблюдение и за другими протестными акциями. И публикуем их результаты.

Надо уточнить, что мы не просто сидим в кабинете и через интернет замеряем какие-то параметры. Нет, у нас достаточно много контактов с протестующими, я лично много помогал им (тем же шахтерам, которые вновь, как в 90-е сидят без зарплаты) - поэтому могу тезисно отметить несколько выводов.

Можно, конечно, сказать, что предвыборный период как-то подогревает протестную повестку, как об этом, например, говорит пресс-секретарь президента Дмитрий Песков. Но этот фактор совсем не определяющий. Более важным фактором мне кажется накапливаемый эффект от кризиса - в экономике, в политике, в социальной сфере. Начавшись в экономике, он перекинулся в умы жителей России. Граждане начали со временем понимать, что есть сложности; что эти сложности - не временные, а постоянные, хронические; они стали думать, правильным ли курсом идет страна, есть ли у нее будущее?

Кризис начался в 2009 году, а потом был период некоторого восстановления. Но и тогда остановился рост доходов, рост экономики, многие потеряли работу - уже в тот момент это было заметно. А в 2014 году возник всплеск этого кризиса - в связи с падением цен на нефть и санкциями. Усилилась инфляция: в 2015 году официально инфляция выросла почти до 15%, при этом доходы остались те же. У кого-то были накопления, кто-то не сразу осознал, что ситуация носит не временный характер, а постоянный. К 2016 году это впервые дало всплеск протестности, в 2017 году эта тенденция продолжилась. Люди подходят к критической черте выживания. У людей накапливается недовольство, которое выражается в самых разных формах.

Кризис влияет на малый и средний бизнес. Предприниматели начинают разоряться, потребительский спрос минимален. Особенно печально это выглядит в регионах, где все - и предприниматели, и работники, - беднеют и разоряются. Мелким бизнесменам никто не помогает - что вызывает недовольство и в этом сегменте. И все это сверху усиливается возмущением от образа жизни элиты и крупного бизнеса, который ведет все такую же роскошную жизнь и несет минимальные потери. При этом крупные бизнесмены начинают выводить свои деньги из бизнеса в те же офшоры, что ведет к разорению предприятий: люди остаются без зарплаты, государство без налогов, моногорода без рабочих мест.

Российская власть к кризису относится очень поверхностно и беспечно - и думает, что оно само собой рассосется. Власть не боится народа сейчас. Но главное - и это видно в словах того же Пескова, - наверху смотрят на протесты только с политической точки зрения: за Путина этот митинг или против. Если протест не несет в себе политического подтекста, на него внимания обращается гораздо меньше. Чтобы пошла реакция, нужно, судя по всему, чтобы в разных городах - и обязательно в Москве и Петербурге, - собрались акции со словами «Долой правительство!».

Проблема в том, что нынешние российские элиты плохо знают историю протестов и революций в России и не понимают в деталях, как это уже происходило раньше. В стране, где нет развитой политической культуры, политический протест сразу возникнуть и не может. Но когда начинаются экономические проблемы, и люди из-за ощущения нестабильности теряют веру в будущее, они начинают объединяться вокруг беспокоящих их проблем: посмотрите на примеры дольщиков, дальнобойщиков и фермеров. Это первая стадия, и ее можно сравнить с рабочим и крестьянским движением в начале прошлого века: пролетарии объединялись вокруг «рабочего вопроса», а крестьяне требовали земли - никто сначала не говорил, что им не нужен Николай II.

Если бы государство давало обратную связь и решало бы проблемы, порождающие недовольство, ничего бы дальше и не было. Но этого не происходило и не происходит, поэтому протест переходит во вторую стадию: люди понимают, что их борьба не приносит результатов. Кто-то, конечно, просто прекращает протестовать, но в то же время накапливается определенная критическая масса людей, которая не готова прекращать протест - для нее это становится делом принципа. И тогда появляются политические требования. Вспомним то же Рабочее движение: изначально они требовали решения социальных вопросов, но уже в январе 1905 года заявили о необходимости ограничения абсолютной монархии.

ЦЭПР пока окончательного перехода к этой стадии не зафиксировал, но мы можем спрогнозировать, что она скоро начнется. Если власть не разберется с проблемами и не вернет людям чувство стабильности (а скорее всего, не вернет), разные, локальные пока что, протестные группы начнут солидаризироваться, и тогда появятся лидеры, которые объявят о политических требованиях как об основных. И это будет точка невозврата. Шанс все исправить есть, но пока власть наступает на те же исторические грабли, что и Николай II, который упорно не видел проблем рабочих и крестьян и занимался разборками с интеллигенцией и либералами. На те же грабли наступили в 70-80-е годы, когда сильно затянули с реформами, пропустили момент потери лояльности. Сейчас делается то же самое: власть упорно отмахивается от проблем, фактически повторяя тезис Николая II, сказанный им в 1916 году - «Мой народ меня любит». Но рейтинги - это не любовь, это - фиксация безальтернативности, страха, что будет хуже.

Николай Миронов , специально для “Новой”