Г. Д. Белов. Херсонес Таврический: Введение. Ольвия, херсонес - археология Под властью Понта, Рима и Византии

Гостей: 13 044

ХЕРСОНЕС ТАВРИЧЕСКИЙ: ДРЕВНИЙ ГОРОД И ЗАПОВЕДНИК

Древний город Херсонес Таврический является самым величественным археологическим памятником юга России. Его размеры, сохранность и расположение привлекают к нему взоры ученых и путешественников, краеведов и просто любителей древностей. Его история тесно связана с великими цивилизациями античности и средневековья, неотъемлемой частью которых он являлся на протяжении двух тысяч лет.

Основанный греками в V в. до н.э., город пережил и римское присутствие, и византийское владычество. После череды разрушений XIII – XIV вв. город приходит в запустение, последние жители покидают его, и свое второе рождение Херсонес обретает уже как памятник археологии.

Первые описания руин Херсонеса принадлежат перу Мартина Броневского, посла короля Речи Посполитой Стефана Батория к татарскому хану Мухаммед – Гирею II. Увиденное произвело на польского дипломата большое впечатление. С началом строительства крепости Севастополь, для расположенного неподалеку Херсонеса начались другие времена. К сожалению, первоначально руины древнего города служили лишь строительным материалом для растущего молодого города. Об этом писал и П.И.Сумароков в своих «Записках Крымского судьи», и академик П.С.Паллас, посетивший Крым в 1793 — 1794 годах по поручению российского правительства.

А. Де Палдо. Развалины второго Херсонеса и карантин. Из сочинения П.И. Сумарокова

Впервые раскопки Херсонеса были произведены в 1827 году лейтенантом К. Крузе по приказу командующего Черноморским флотом адмирала А.С. Грейга. В целом, середина ХIX в. характеризуется как период бессистемных раскопок Херсонеса. Молодая археологическая наука еще только делала свои первые шаги.

К. Боссоли. Вид руин древнего Херсонеса. Сер. XIX в.

Среди исследований этого времени выделяются работы основателей Московского археологического общества графа и графини Уваровых, раскопки Одесского общества истории и древностей. В 1852 году на территории херсонесского городища был открыт мужской монастырь Святого Владимира, который в 1861 году получил статус первоклассного. Кроме богослужебной и хозяйственной деятельности монастырь проводил и раскопки древнего города.

К.К. Косцюшко-Валюжинич у Склада местных древностей

Л.А.Моисеев

Просвещенные умы XIX в. осознавали необходимость организации систематических исследований памятника. Так, по инициативе Императорской археологической комиссии был назначен заведующий раскопками Херсонеса. Им стал Карл Казимирович Косцюшко-Валюжинич, севастопольский банковский служащий, который с 1888 г. до дня своей смерти (1907 г.) беззаветно служил идее исследования и сохранения древнего города. Под его руководством были произведены крупномасштабные исследования Херсонеса и его округи; впервые раскопки стали сопровождаться описанием находок и планами раскопанных участков. Его отчеты о раскопках публиковались в научных изданиях. Стараниями Карла Казимировича в 1892 году был создан первый музей Херсонеса, так называемый «Склад местных древностей», в котором были заложены принципы экспонирования археологических находок. Преемником К.К. Косцюшко-Валюжинича на посту заведующего раскопками стал Р.Х. Лепер. Он продолжал раскопки Херсонеса до начала I Мировой войны.

В связи с военной угрозой Императорская Археологическая комиссия приняла доводы нового заведующего раскопками Л.А. Моисеева и дала согласие на эвакуацию херсонесской коллекции в Харьков, где она долгое время хранилась в библиотеке Харьковского университета. В тяжелые времена войны и революции Л.А. Моисеев пытался сохранить раскопанную территорию, занимался организационной работой. После установления в Крыму советской власти в 1920 г. он становится директором Херсонесского музея.

К.Э. Гриневич на раскопе

1925 год стал важной вехой в реорганизации музея. Экспозиция была переведена в бывшие монастырские здания, штат сотрудников увеличен с 3 до 16 человек. По инициативе нового директора, К.Э. Гриневича, были систематизированы фондовые коллекции, создана новая музейная экспозиция, продолжены раскопки городища и округи. В 1926 году начался выпуск «Херсонесского сборника» — главного научного издания музея. 30-е годы ХХ столетия принесли много открытий, как на территории городища (в частности начались систематические раскопки Северного района), так и на «хоре» — сельскохозяйственной округе древнего города.

В годы Великой Отечественной войны коллекция Херсонесского музея была эвакуирована на Урал, а сама территория городища и хоры превратилась в укрепрайон с многочисленными военными сооружениями. Многие археологические памятники были повреждены, археологический слой нарушен. В короткий послевоенный срок коллектив музея не только восстановил разрушенные войной сооружения, но и создал новую музейную экспозицию.

С 1947 года продолжились регулярные раскопки, возобновился выпуск «Херсонесского сборника», а в 1952 году открылись новые залы музея – античная и средневековая экспозиции. Глубокие научные исследования, проведенные в Херсонесе под руководством С.Ф. Стржелецкого, привели к появлению таких знаковых публикаций, как «Клеры Херсонеса Таврического», а благодаря раскопкам О.И. Домбровского был открыт первый в Северном Причерноморье античный театр. Созданная С.Ф. Стржелецким

Объединенная экспедиция для раскопок Портового района городища стала началом нового этапа в изучении города. Исследования Херсонеса 50-х — 70-х гг. ХХ в. нашли отражение в работах таких крупных ученых, как В.Ф. Гайдукевич, Г.Д. Белов, А.Л. Якобсон, А.Н. Щеглов, В.И. Кадеев и многих других.

Музей после реэвакуации

И.А.Антонова

Период расцвета Херсонесского музея был связан с деятельностью И.А. Антоновой, возглавлявшей его с 1955 по 1985 г.

Она была не только администратором, но и ученым-археологом. Под её руководством в 1978 году Херсонес получил статус заповедника. Открытая в 1981 году новая экспозиция отдела средневековой (византийской) истории стала большим музейным событием.

Удачной практикой последних советских десятилетий было создание совместных археологических экспедиций. Памятники Херсонеса изучались в содружестве с такими организациями, как Институты археологии Киева и Москвы, Харьковского, Свердловского и Московского университетов, Государственного Исторического музея, Государственного Эрмитажа. В эти годы в Херсонесе исследовались северный, северо-восточный, западный и Портовый районы городища, проводились исследования оборонительных стен, некрополя и хоры; была создана своя школа реставрации; традиционной для многих университетов становятся музейная и археологическая практики студентов.

После обретения Украиной независимости Херсонесский заповедник в 1994 году получил статус Национального. В связи с развитием города Севастополя и освоением новых земель у заповедника появилось много обязанностей, связанных с охраной памятников. Охранные раскопки проводились не только на городище и хоре, но и на дальних окрестностях города. Впервые появилась возможность исследовать памятники Балаклавы – некогда закрытой военной территории. Сенсационными оказались результаты раскопок римского лагеря с храмом Юпитера Долихена. Совершенно новые материалы принесли раскопки генуэзской крепости Чембало. Начало второго тысячелетия ознаменовалось масштабными реставрационными работами, затронувшими памятники городища и хоры.

Херсонес стал все больше и больше открываться миру. Интерес к памятнику начали проявлять и западные исследователи. Долголетнее сотрудничество связывает заповедник с Институтом классической археологии Техасского университета в Остине, который при поддержке Института гуманитарных исследований Паккарда (США) осуществил в Херсонесе множество научных и музейных проектов. Польские ученые из Варшавского и Познаньского университета им. А. Мицкевича продолжают изучение херсонесских древностей. В завершающую стадию входит подготовка новой экспозиции античного отдела, финансовую и методическую поддержку которого осуществляет кипрский фонд Анастасиоса Левентиса.

Херсонесский заповедник сегодня — это крупное научно-исследовательское и музейное учреждение, владеющее 418 га археологической территории. Его музейная коллекция насчитывает более 214 тысяч экспонатов, а архивное хранение составляет около 90 тысяч документов; научная библиотека содержит более 30 тысяч книг, в том числе и уникальных.

26 июня 2013 года в ходе 37 сессии ЮНЕСКО объект «Древний город Херсонес Таврический и его хора» (№ 1411) был включен в Список Всемирного наследия ЮНЕСКО.

Базилика 1935 года. Фото А.Корниловой

7 декабря 2015 года Президент РФ Владимир Путин подписал указ «Об отнесении федерального государственного бюджетного учреждения культуры «Государственный историко-археологический музей-заповедник «Херсонес Таврический» к особо ценным объектам культурного наследия народов Российской Федерации».

Л.В. Седикова

АНТИЧНЫЙ ХЕРСОНЕС. ПОЛИС И ХОРА

Древнегреческая цивилизация дала миру великие имена и достижения человечества. Нехватка земель и природных ископаемых, быстрый рост населения и острая политическая борьба в греческих государствах заставила пытливых и активных греков осваивать далекую Ойкумену, селясь по берегам Средиземного и, впоследствии, Черного морей. Более двух с половиной тысяч лет назад далекое Северное Причерноморье стало активно заселяться греками. Один за другим в течение двух веков появились – Ольвия, Фаногория, Гермонасса, Кеппы, Пантикапей, Мирмекий, Тиритака, Феодосия, Керкинитида, и по мнению Платона «эллинины расположились вокруг моря, как муравьи или лягушки вокруг болота». Основание Херсонеса стало завершающим этапом колонизации далекой Ойкумены, где «совершали подвиги герои и обитали души умерших». Город был основан «согласно некому прорицанию» выходцами из Гераклеи Понтийской и с о. Делоса, и стал единственным дорийским центром среди всех античных городов Северного Причерноморья. Точная дата основания остается дискуссионной, но археологические артефакты сегодняшнего дня позволяют нам говорить о том, что греческие поселенцы появились здесь уже в V в. до н.э. «Ранний» город располагался на Гераклейском полуострове (западная часть современного г. Севастополя), заселенном в то время носителями культур раннего железного века, получившими в античной литературной традиции название «грозных тавров». Именно они стали основными героями трагедии Еврипида «Ифигения в Тавриде» (V в. до н.э.), о них, как о жестоком и диком народе, упоминает античный историк Геродот. Варварские культуры I тысячелетия до н.э. археологически зафиксированы в разных частях Гераклейского полуострова. Наиболее крупное поселение VIII-VII вв. до нэ. известно в современной Инкерманской долине. Рядом с ним находился один из древнейших центров металлургии, хотя в своей жизни местные племена широко использовали каменные орудия труда, и свою посуду они лепили без применения гончарного круга, обжигая ее на костре. В окружении таких варварских племен оказались первые переселенцы. Первоначально территория «раннего» города (V в..до н.э.) сосредотачивалась на небольшом мыске у входа в современную Карантинную бухту. Тогда город еще не имел регулярной застройки, его площадь не превышала 4 га, но он уже был обнесен первой оборонительной стеной, за пределами которой располагался ранний некрополь. Остатки этой стены и сейчас просматриваются среди раскопов жилых кварталов позднейшей перестройки. На этом этапе существования первые поселенцы делали упор на торговые отношения с Гераклеей Понтийской, островами Средиземноморья, Аттикой. В этот период сюда поступали привозные изделия из многих греческих городов – амфоры, дорогая разнообразная посуда (краснофигурные и чернолаковые сосуды), мраморные скульптурные рельефы.

Ко второй четверти IV в до н.э. завершается процесс формирования полиса и Херсонес Таврический представляет собой рабовладельческую республику с демократической формой правления, с выборными коллегиальными органами законодательной и исполнительной власти. Основным языком являлся дорийский диалект распространенного повсеместно греческого. Демократическая система управление полисом с небольшими изменениями просуществовала до конца античного периода. Все декреты издавались от имени Совета и Народа. Народное собрание , являлось основным законодательным органом древнего Херсонеса, здесь принимались декреты, решались основные вопросы внутренней и внешней политики. Совет , в состав которого мог войти любой гражданин полиса, стал высшим органом исполнительной власти, в него входили различные коллегии, отвечающие за жизнь полиса (архонтов, номофилаков, астиномы, агораномы, казначей, гимнасиархи, симмнамоны, эпимилеты). Гражданским правами обладали только первопоселенцы и их потомки. Лишь немногие иностранцы удостаивались проксениий (прав и привелегий) за заслуги перед херсонеситами. Неотъемлемой частью греческого общества была религия. В Херсонесе, как в и любом другом греческом полисе существовали официальные и частные культы. Во главе Херсонесского официального пантеона стояли Зевс, Гея, Гелиос, Партенос (Дева). Почетом пользовались Херсонас, а также Геракл. Они символизировали единство гражданской общины Херсонеса. Но особая роль принадлежала Партенос, ее целомудрие и воинственность олицетворяли неприступность города и его независимость. Деве-Партенос посвящались храмы, она изображалась на монетах города. В частном порядке херсонеситы на протяжении веков поклонялись Гере, Афине, Артемиде, Аполлону, Дионису, Афродите и другим богам. С формированием Херсонесского государства во второй четверти- середине 4 столетия до н.э. начинается активная перестройка города — происходит расширение раннего поселения на запад, вглубь Гераклейского полуострова, площадь городской территории становится около 40 га. Построение полиса ведется по Средиземноморскому принципу — одновременного создания города и освоения сельскохозяйственной территории – хоры. При создании полиса Херсонеса Таврического греки используют известную в Малой Азии регулярную систему городской планировки Гипподама Милетского; при которой применялся единый принцип организации внутреннего пространства. Градостроительная сетка состояла из параллельных и пересекаемых их под прямым углом поперечных улиц, образующих кварталы с типовыми жилыми домами. Аналогичный принцип регулярной планировки использовался и при размежевки хоры.

Херсонес Таврический в этот период укрепляется новой линией обороны, усиливалась она мощными башнями; толщина оборонительных стен составляла 3,5 – 4м, их высота достигала 8-10 м, а башен 10-12 м. В городе существовало несколько ворот. Одни из них — наиболее важные, которые вели к портовым сооружениям, находятся в юго-восточном участке оборонительных стен. Ширина их прохода — около 4 м, по сторонам которого сохранились — пилоны, на одном из них — ступени ведут на верх, на оборонительную стену; а по обеим сторонам прохода ворот видны вертикальные желоба, по которым поднимали и опускали катаракту (металлическую решетку). Ряд магистральных улиц пересекал город с юго-запада на северо-восток. Одна из них (Главная платея) протяженностью 900 м и шириной 6,5 м; образует основную ось города, проходит через агору и заканчивается в северо-восточной части – священным участком – теменосом, с главными алтарями и храмами, в том числе и храмом богине Партенос, божественной покровительнице города. Городская агора — стала местом проведения Народных собраний, функционирования полисных органов самоуправления, торговых операций. Здесь же, вероятно находилось и несколько храмов (Диониса, Афины), а также главный алтарь, посвященный богине Партенос. Именно здесь более 100 лет назад был найден один из основных памятников греческой культуры Причерноморья – Присяга граждан Херсонеса. Высеченная на мраморной плите, на греческом языке дорийского диалекта, она начинается обращением к верховным богам — Зевсу, Гее, Гелиосу и главной покровительнице города – Партенос, и рассказывает нам о незыблемости демократического строя в полисе. В южной части города, у оборонительных стен, на месте нимфея, был построен единственный в Северном Причерноморье традиционный греческий театр, просуществовавший до IV в.н.э., официального принятия христианства. Рассчитан он был, после перестройки в первом в. н.э., на 1800-2000 зрителей. Городские кварталы эллинистического полиса застраиваются жилыми домами с портиками, подвальными этажами, коридорами и внутренними двориками, домашними святилищами. В каждом квартале стояло по 2-4 жилых дома. Греки строят город из местного камня известняка: огромные блоки очень тщательно подгонялись друг к другу и без связующего раствора ставились в перевязь, образуя прочную и «вечную» кладку. За свои 2000 лет жизни Херсонес не раз перестраивался, но унаследованную от античности регулярную планировку, он сохраняет до конца своего существования. Вдоль оборонительных стен узкой длинной полосой протянулись некрополи, с семейными участками, где хоронили умерших в могилах и склепах, высеченных в скальном грунте. На захоронении устанавливалась известняковая стела, с именем умершего, а позднее — и с его возрастом; украшались эти памятники расписными или рельефными изображениями покойного; нередко встречаются антропоморфные надгробия, реже погребальная скульптура, выполненная из мрамора. Погребения сопровождались вещами, которые могли понадобиться усопшему в загробном мире – украшения, сосуды для питья и пищи, детские игрушки пр. Из города на сельскохозяйственную округу уходило несколько дорог, остатки которых и поныне сохранились среди застройки современного Севастополя. К середине IV в. до н. э. весь Гераклейский полуостров был размежеван греческими колонистами на земельные участки, которые распределялись между гражданами Херсонесского государства. Это стало одним из самых грандиозных проектов, предпринятых полисом. Сами участки (размером 15-17 и 26-30 га, состояли из 4 или 6 наделов), располагались в шахматном порядке и были разделены дорогами и каменными оградами. Планировка города и хоры была единовременной акцией периода становления полисной структуры. В это же время к Херсонесу были присоединены и земли Юго-Западного Крыма, образовав дальнюю Хору Херсонесского полиса. Каменистая почва Гераклейского полуострова вызвала необходимость создания особой плантажной системы. С учетом рельефа местности, природно-климатических условий и расположения участка выкладывались плантажные стены, которые выполняли и роль опор для основной культуры — виноградной лозы, которая при таком способе посадки не нуждалась в поливе. Развитие виноградарства и виноделия становится основным в сельскохозяйственной деятельности ближней хоры Херсонессого полиса. В работах используются различные орудия труда, в том числе виноградные ножи. На многих усадьбах в результате раскопок найдены небольшие переносные тарпаны (винодавильни) для отжимки небольшого количества винограда, или стационарные тарапаны для переработки крупных партий урожая. По границам размежеванных участков находились греческие сельские святилища, одно из них, посвященное Дионису, было открыто на Западном берегу современной Казачьей бухты. Усадебное строительство на загородной территории происходит одновременно с городским — типовые средиземноморские сельскохозяйственные комплексы греки приспосабливают под местную действительность. Размеры их варьируются от небольших скромных строений и домов до огромных сельских построек, в которые включались жилые и хозяйственные помещения, двор, несущие в себе принцип городского квартала. На многих из них встречаются мощные дома-башни и башенные комплексы, имеющие как жилое, хозяйственное, так и оборонительное назначение. Типичными для местной Хоры можно считать усадьбы, раскопанные в Юхариной балке – они включали в себя постройки жилого и хозяйственного назначения, объединенные вокруг двора, в комплекс входили и домашние святилища. Равнины же дальней Хоры, находящиеся в Северо-Западном Крыму и размежеванные во второй четверти — в середине IV в до н.э., поставляли в Херсонес Таврический в первую очередь пшеницу и ячмень, что сделало его стратегически важной житницей, снабжавшей зерном все Причерноморье. Активная современная урбанизация практически по всему Средиземноморью уничтожила сельскохозяйственные угодья древних греческих полисов. Это делает своеобразным эталоном древнегреческого сельского хозяйства уникальную по своей сохранности хору херсонеского полиса на Гераклейском полуострове, которую сегодня можно увидеть не только с высоты птичьего полета, но и прикоснуться к археологически исследованным памятникам этого культурного всемирного наследия.

Экономической базой для развития Херсонесского полиса в середине IV- первой половине III вв. до н.э. становится развитое земледелие. Экономический рост в сельскохозяйственном производстве зерна и вина усиливает роль морских торговых контактов Херсонеса, прежде всего, с античными центрами Южного Причерноморья (Гераклей Понтийской, Синопой), куда отправлялось зерно, а также Северо-Западным Крымом, Нижним Поднепровьем и Нижним Подоньем потреблявшими херсонесское вино. Взамен в полис поступали парадная посуда, предметы роскоши, ткани, оружие, дорогие вина, произведения искусства, кожа, продукция скотоводства и пр. Именно в этот период наступает всесторонний расцвет Херсонеса. Численность города вырастает до 10000 чел. В городе строятся храмы, его улицы украшают мраморные и известняковые статуи. Херсонес приобретает облик настоящего древнегреческого полиса. Появляется и собственная монета, на которой были изображены Партенос, Геракл и его атрибуты, Зевс, Афина, Гелиос, Гермес. Начинается подъем херсонского ремесленного производства. Особого расцвета достигает гончарство. Мастерские находились за пределами оборонительных стен, поближе к источникам глины и воды. Основной продукцией херсонесских гончаров являлись амфоры, двуручные сосуды, использовавшиеся при транспортировке морским путем различных грузов — вина, оливкового масла, рыбных соусов. Изготовление амфор и их стандартизация находилось под жестким контролем представителей власти, ручке ставилось клеймо с именем астинома или агронома, чиновников следивших за производством амфор. Активная застройка полисной территории потребовала производства кровельной черепицы и декоративных архитектурных деталей (антефиксов). В большом количестве мастерские выпускали предметы бытовой утвари (посуду, светильники), рыболовные и ткацкие грузила, терракотовые статуэтки и детские игрушки, и, конечно же, предметы культа (алтарики, статуэтки богов). Одним из важным промыслов для приморского города оставался — рыбный. Артефакты из раскопок городских домов и усадеб прибрежной полосы Хоры, зачастую сопровождаются находками грузил, рыболовных крючков, игл для плетения сетей. Существовало в городе кузнечное и бронзолитейное ремесленное производство.

Культурная жизнь древнего Херсонеса шла в русле эллинских традиций. Строя храмы, херсониситы придерживались дорического и ионического ордеров, украшали их скульптурными композициями, детали расписывали цветными красками. Херсонесские скульпторы, коропласты, живописцы создавали произведения, неуступающие работам мастеров материковой Греции и Малой Азии. Среди них статуэтки Афродиты и Пана, Геракла и Диониса. Шедевром монументального раннеэллинистического искусства является сохранившийся фрагмент надгробия с изображением «головы юноши» (конец IV в. до. н.э.), выполненного в технике энкаустики. По своим художественным характеристикам не уступает «портрету» замечательная напольная мозаика, выполненная из разноцветной морской гальки, и украшавшая пол одной из комнат большого раннеэлинистического дома, на которой изображены две обнаженные женщины, стоящие по сторонам лутерия (неглубокого сосуда на высокой подставке.

Неотъемлемую часть культурной жизни полиса составлял и театр, где ставились произведения греческих драматургов. При раскопкам были найдены вотивные маски актеров, культовые предметы. Херсонеситы уделяли огромное внимание обучению и воспитанию, были грамотны, почитали науки, увлекались поэзией. Ярким примером трепетного отношения к истории является сохранившийся фрагмент почетного декрета (второй половины III в. до н.э.) в честь награждения золотым венком историка Сириска.

В Херсонесе уделялось внимание и физической подготовке юношей, проводились различные спортивные соревнования. При раскопках найдены стригили и арибаллы, неотъемлемые спутники атлетов. Да и сами херсонесские спортсмены участвовали во общегреческих состязаниях, что отражено на надгробной стеле Феофанта. В городе трудились и профессиональные врачи. Их имена и принадлежности изображены на херсонесских надгробиях эллинистического времени.

В III столетии до н.э. Херсонес оказывается под угрозой захвата территорий со стороны окрепших поздних скифов (столица государства Неаполь Скифский). Херсонеситы начинают реорганизацию защиты хоры и городской территории Полиса. Эта деятельность нашла отражение в надписи на постаменте статуи Агасикла. Городские оборонительные стены дополнительно укрепляются надгробиями с некрополя; не позднее середины III в. до н.э. на юго- восточном участке строится цитадель и ключевой участок обороны т. н. «башня Зенона». Однако, к рубежу III/II вв. до н.э., в результате скифских войн Херсонес теряет свои владении в Северо-Западном Крыму. Разрушаются усадьбы на ближней хоре и начинается экономический упадок полиса. Не справляясь со скифской угрозой, Херсонес в конце II в до н.э. обращается за помощью к одному из могущественных правителей Понта — Митридату VI Евпатору. Его полководец Диофант около 101-107 гг. до н.э., совершив серию успешных походов против скифов, защищает Херсонес. Эти события нашли свое отражение в знаменитом декрете в честь Диофанта. Однако, Херсонес за «оказанные услуги» был вынужден заключить ряд альянсов с Боспорским царством и идти уже в русле его политических интересов. После смерти Митридата Херсонес попадает под влияние «друга и союзника римлян» Боспорского царя Фарнака, а с середины I в. до н.э. он уже оказывается в сфере влияния самой Римской империи, ведущей военно-политической силы античного мира того периода. Город поддерживает Цезаря в борьбе с Фарнаком, и взамен получает право элевтерии («свободы»), свободы от налогооблажения и полуавтономный статус с непосредственным подчинением Риму.

Уже с I в. н.э. в городе фиксируются эпизодическое присутствие римских войск, найдены статуи легатов римских провинций. В начале II в н.э. в Херсонесе появляется постоянный римский гарнизон, размещается векселяция V Македонского легиона. Об этом свидетельствуют эпитафии вольноотпущенников и находки римского вооружения. Во второй четверти – середине II в н.э. расширяется в Крыму римское военное присутствие, в том числе и в Херсонесе. Вводятся дополнительно части I Италийского и XI Клавдиевого легионов и вспомогательных подразделений (когорт). Вместе с сухопутными войсками в городе присутствуют военно-морские силы Мезейского Флаевого флота. Эскадра Равенского флота охраняет побережье. В этот период римляне начинают активную строительную деятельность. В Херсонесе римляне базируются в «Цитадели», и ведут ее перестройку. Во главе гарнизона в Херсонес стоял военный трибун, одновременно он являлся и представителем Римской администрации в городе. Ему подчинялись вексиляции, когорты, эскадра флота, а также мелкие подразделения, базировавшиеся в Крыму. Недалеко от города, в районе современной Балаклавской бухты, размещается полномасштабная римская база и строится храм Юпитеру Долихену, особенно популярному в римской армии. Появляется ряд укреплений и по Южному берегу Крыма. Все это находит отражение в коллекциях археологических находок из Херсонеса (детали поясных наборов, солдатской одежды, конской упряжи, предметов вооружения). Во второй половине III в. в Крыму активизируются готские племена, сокращается римское военное присутствие. Тем не менее в Херсонесе по-прежнему используют римские военные постройки и в городском гарнизоне продолжают фигурировать название военных частей. Присутствует и небольшое количество артефактов, связанных с римскими военными. Все это говорит нам о существовании постоянного, хотя и малочисленного, римского гарнизона в Херсонесе вплоть до первой половины V в.

Военное присутствие Рима в регионе обеспечило безопасность сухопутных и морских путей, способствовало оживлению торговых контактов, развитию производства и промыслов. Потеря земель в Северо-Западном Крыму, обусловило изменения в структуре сельскохозяйственного производства, основной сельскохозяйственной территорией для Херсонеса остается только Гераклейский полуостров. Здесь сокращаются площади под виноградники и увеличиваются посевы зерновых, в некоторых случаях меняются внешние контуры земельных наделов, наряду с ранее существовавшими появляется и новый тип построек усадьбы — с круглыми башнями. В связи с необходимостью снабжения римских солдат соленой рыбой, входившей в состав их рациона, интенсивно развивается рыбный промысел и добыча соли; в городских кварталах появляются рыбозасолочные цистерны, вместимостью от 20 до 50 тонн. На средства одного из местных жителей Феагена, сына Диогена. был построен рыбный рынок. В честь этого события на мраморной стеле был выбит специальный декрет. В этот период Херсонес становится крупным ремесленным центром, в городе существовали керамические, железоплавильные, бронзолитейные, стекольные мастерские. С середины II столетия усиливается роль Херсонеса в посреднической торговле между варварским миром и городами малоазийского побережья Черного моря (Синопой, Гераклеей, Амисом), а так же центрами Западного Причерноморья, Восточного Средиземноморья и Северной Африки. В первых вв. н.э. городская застройка Херсонеса сохраняется в прежних пределах. Однако римское присутствие внесло некоторые коррективы в жизнь и облик города. На протяжении предыдущих веков основным источником водоснабжения города были колодцы, в римский же период появляется керамический водопровод, несколько «веток» которого вели с границ Гераклейского полуострова через накопительные бассейны в Херсонес, где вода по керамическим трубам распределялась непосредственно по всей городской территории. К общественной городской застройке добавляются термы, археологические остатки которых обнаружены в нескольких районах города, некоторые из них были сооружены на средства богатых граждан. В связи с базированием римских легионеров перестраивается и театр: его театрон увеличивается, а сам театр теперь мог использоваться и для литературных состязаний, и гладиаторских боев. В городе существовал и публичный дом, налог от которого шел на содержание римского гарнизона. Происходит укрупнение жилищной застройки города, в которой фиксируются и производственные, и хозяйственные комплексы. В каменном строительстве начинают использоваться коринфский ордерный стиль, при строительстве используются связующие растворы и кирпич, в окнах домов появляется оконное стекло. Римское влияние проявилось и монетной чеканке города, на местных монетах появляются изображения и легенды, отражающие римскую политику в регионе, используются имперские номиналы (ас, дупоний). В хозяйстве применялась система римских мер и весов. Повседневная жизнь херсонесита того периода пыталась сохранить консерватизм и верность предыдущим эллинским традициям. Сохраняется греческий язык и календарь, основные праздники, главным официальным культом по-прежнему остается Партенос, в частных культах, как и прежде, почитаются Дионис, Геракл и др. Но присутствие легионеров оказывает огромное влияние и на повседневную жизнь Херсонеса. Это проявилось в широком распространении различных видов керамических, металлических, стеклянных и костяных изделий, ювелирных украшений, вотивных предметов, различных игр, ранее не известных в городе, но имевших широкое распространении на территориях, подчиненных Риму. Они становились принадлежностью местного быта и культов, предметами подражания для местных мастеров, влияя на дух, культуру и быт населения города. К примеру, активно используются разнообразные формы краснолаковой посуды, италийские светильники, предметы мелкой бронзовой пластики (пластинки, жанровые статуэтки), предметы туалета и одежды. В городе распространяется латинский язык, появляются римские имена. В духовной жизни простых горожан появляются культ римских императоров и другие культы (Юпитера, Геркулеса, Митры).

Увеличившийся приток населения в город из Малой Азии и Дунайских провинций усилил тягу к восточным культам (Изиды) и монотеизму, существует еврейская община и появляются первые христиане (IV в.).

Кризис римской империи второй половины III-IV вв., «готские войны», ослабили римское военное присутствие в регионе, в том числе и в Херсонесе. Все же город оставался в стороне от основного движения варварских племен и продолжал выполнял роль важным форпоста Римской империи в Таврике. Городу выдавались денежные субсидии на содержание городского гарнизона и формирований готов-союзников в Юго-Западном Крыму. В правление Константина Великого, в 322 г., Херсонес оказывает военную помощь императору на Дунае, за что император подтверждает данные ранее городу свободу и освобождение от податей. Херсонес продолжает быть тесно связанным на союзной основе с Империей, но уже с ее восточной частью, живя и развиваясь в дальнейшем в рамках Восточно-Римской империи.

Н.В. Гинькут

СРЕДНЕВЕКОВЬЕ. ХЕРСОН-КОРСУНЬ. ВИЗАНТИЙСКИЙ ФОРПОСТ, КОЛЫБЕЛЬ ПРАВОСЛАВИЯ

В конце V — начале VI в. Херсонес вошел в состав Восточно-римской или ромейской державы, получившей в историографии XIX столетия имя Византийской империи под названием «Херсон». Город стал северным форпостом Византии, через который осуществлялся контроль за передвижением варварских племен, представлявших потенциальную угрозу безопасности империи. Византийцы постоянно держали эту стратегически важную крепость под политическим, экономическим и идеологическим контролем и, учитывая отдаленность Херсона, использовали его как место ссылки оппозиционеров, неугодных церковных и политических деятелей.

В разное время сюда были сосланы: монофизит Тимофей Элур (60-е годы V в.), римский папа Мартин, Феодор и Евперий (655 г.), низверженный император Юстиниан II (695-705 гг.), брат императора Льва Хазара — кесарь Никифор (776 г.), монахи-иконопочитатели — сподвижники Феодора Студита: Иоанн Психиат и Иосиф Песнописец (IX в.).

Карта Византийской империи эпохи Юстиниана

Управлялся город викарием, назначавшимся из Константинополя, а также полисной администрацией, находившейся в его подчинении. При императоре Феодосии II (408-450 гг.) в городе началась монетная чеканка, которая поддерживалась вплоть до конца VII в.

Солид Маркиана. Золото. 450-457 гг.

В IХ-ХI вв. Херсон был центром фемы – одного из военно-административных округов, на которые к этому времени была разделена вся империя. Известно, что первым стратигом (правителем) фемы стал византийский чиновник и архитектор Петрона Каматира. В IХ в. при императоре Феофиле в Херсоне был возобновлен выпуск местных монет. Монеты Херсона фемного периода значительно отличаются от продукции других монетных дворов Византии техникой изготовления (литье), внешним видом и рядом других особенностей. На протяжении Х-ХIII вв. Херсон продолжал выпускать свою медную монету, а после прекращения деятельности монетного двора в денежном обращении на городском рынке были прежние выпуски и золотоордынские монеты.

Монета Романа IV. Бронза. 1068-1071 гг.

В X в. главой херсонской администрации оставался стратиг, присылаемый из столицы. В его функции по-прежнему входила оборона города, содержание фемного войска, поддержание в надлежащем состоянии крепостных сооружений, помощь архиепископу в проведении миссионерской деятельности на соседних территориях. Наряду с регулярной византийской армией, включавшей в себя отряды наемников, существовали городское ополчение и флот. Сухопутная армия подразделялась на пехоту, кавалерию и артиллерию с соответствующим вооружением. Пехота и кавалерия, в свою очередь, делились на тяжело- и легковооруженную. Легковооруженные воины использовали во время сражения луки, топоры, ножи, дротики, кистени и проч. Тяжеловооруженные воины имели мечи, копья, пики. Боевому оружию соответствовали средства обороны воина: щит, шлем, панцирная броня, кольчуга. Как правило, в боевых действиях участвовало смешанное войско, но основную роль, начиная уже с VI в., играла кавалерия. Она значительно превосходила пехоту маневренностью, что было очень важно в сражениях с постоянными противниками империи — кочевниками. Военную мощь кавалерии повышали заимствованные у кочевников металлические стремена, полужесткое седло, сабля, бронебойные копья и дальнобойный тяжелый лук. Пехота служила лишь для защиты кавалерии.

Херсонес-Херсон существовал почти две тысячи лет, из которых тысячу – как город христианский. Тысяча лет на маленьком мысу площадью около 40 га строились базилики и крещальни, крестовокупольные храмы и часовни, странноприимные дома и усыпальницы; в город привозились иконы, кресты, церковная утварь. Херсон был проводником христианства, опорным пунктом миссионеров, паломническим центром. Безусловно, что такая долгая и активная религиозная жизнь отразилась в материальной культуре Херсона. Уже в конце III — первой половине IV в. в погребениях появляются отдельные вещи с христианскими надписями и символикой, а на рубеже IV-V вв. на загородном некрополе — первые христианские склепы. Несомненно, что в конце IV — V в. в городе уже существовала христианская община, первоначально бывшая, вероятно, немногочисленной. В последней четверти IV в. была образована Херсонская епархия, что засвидетельствовано документально подписью епископа Эферия на II Вселенском Соборе и археологически — находкой в портовом районе города навершия архиерейского жезла с надписью конца IV — начала V в.

Навершие архиерейского посоха. Кость. Конец IV- начало V вв.

С конца VI в. Херсон приобретает значение религиозного центра как для неофитов Таврики, так и далеко за ее пределами. Архидиакон Феодосий в конце VI в. упоминает Херсон как один из транзитных паломнических пунктов на пути к Святой Земле. В V-VI вв. в городе существовал странноприимный дом при храме св. Фоки, в котором раздавались эвлогии (благословения) в виде глиняных кружков с оттиснутым изображением святого и благословляющей надписью. Глиняные штамп и оттиск с именем св. Фоки были найдены в Портовом районе, недалеко от городских ворот, где, очевидно, находились храм этого святого и странноприимница.

Штамп-евлогия св. Фоки. VI в.

При раскопках городища найдены многочисленные христианские древности: церковная утварь, использовавшаяся при Богослужении в херсонских храмах: подвесные кадила и кацеи с горизонтальными ручками — для каждения фимиама;

Кацея. Бронза. XIII в. ; Лампада. Бронза. XII в.

чеканный золоченый бронзовый диптих, служивший помянником, записи в котором делались на тонких листах пергамена;

Диптих. Бронза. Конец XI — начало XII вв.

реликварии, предназначавшиеся для хранения мощей, лампады, хоросы, лампадофоры. Предметами личного благочестия были маленькие крестики-тельники из серебра, стеатита, яшмы, бронзы;

Крест-тельник

более крупные двухстворчатые кресты-энколпионы, носившиеся поверх одежды, предназначались для хранения различных христианских реликвий: частиц мощей, ткани и проч.

Крест-энколпион. Бронза. X-XI вв.

Энколпионы с гравированными изображениями Христа, Богородицы, святых-орантов привозили в Херсон паломники из святых мест Ближнего Востока, где их производили мелькиты — православные сирийцы.

Для храмового и домашнего моления жители Херсона предпочитали иконы из бронзы и стеатита, которые покрывались позолотой, часто в сочетании с яркими красками. В основном все иконы были привозные. Некоторые из них изготовлены в мастерских Константинополя и Фессалоник. Так, например, в ХII в. из Константинополя были привезены две парные иконы: «Благовещение» и «Три святых воина».

Икона. Три святых воина. Стеатит. XII в. ; Икона. Благовещение. Стеатит. XII в.

Самой ранней в музейной экспозиции является небольшая стеатитовая иконка святого воина, датирующаяся ХI в. Бронзовый импорт представлен замечательной иконой XI-XII вв. с изображением архангела Михаила Хониата. К местному производству относится бронзовая икона Христа-Пантократора (ХII в.), крепившаяся на деревянную основу.

Икона. Христос Пантократор. Бронза. XI-XII вв.

Пик экономического и культурного подъема раннесредневекового Херсона приходится на VI — VII вв. Внутри крепостных стен развернулось активное строительство, сопровождавшееся засыпью античных рыбозасолочных цистерн, перепланировкой кварталов. Именно в это время начался процесс создания нового средневекового города. В Херсоне воздвигались крупные базилики и крестообразные храмы, становившиеся городскими доминантами. На городище открыты фундаменты более 60 храмов. Формирование раннехристианской архитектуры в Херсоне проходило под влиянием сирийской и малоазийской традиций, но при доминировании столичных константинопольских канонов, которые в условиях Херсона приобретали местную специфику. При архитектурно-художественном оформлении храмов основное внимание зодчих было направлено не на внешний облик, а на решение интерьера. Строгий аскетичный экстерьер здания резко контрастировал с великолепием его внутреннего декора, что наглядно выражало идею христианского учения о преобладании внутреннего (духовного) над внешним (телесным).

В Херсонесском заповеднике можно познакомиться с богатейшей коллекцией мраморных архитектурных деталей раннехристианских храмов Херсона, наиболее полно среди которых представлены капители. Самыми ранними являются композитные капители (V в.), отличительная черта которых — наличие ажурного листа аканфа с мелкими острыми зубцами.

Капитель. Мрамор. VI в.

Композитная капитель «по своей красоте и изяществу является лучшим созданием византийских мастеров, она удачно воплотила новый вкус к декоративности, пышности, эффектам светлого и темного, ей лучше всего удалось создать впечатление нарядной легкости, уничтожить тяжесть камня». Иногда на капителях помещали изображения животных — волюты верхних углов заменяли скульптурными бараньими головками или орлами.

Из мрамора также были изготовлены амвоны, ажурные оконные решетки, алтарные преграды, вымостка пола в алтаре и центральном нефе храма. Пол и стены покрывались мозаикой. Для напольных мозаик в Херсоне использовали кубики преимущественно из обожженной глины и природного камня (мрамор, песчаник, известняк), для настенных изображений — специально изготовленную – разноцветную смальту.

Мозаичный пол (фрагмент). VI в.

Со временем мозаичный декор в византийских храмах постепенно вытеснили менее дорогостоящие фресковые росписи. Представление о храмовых росписях Херсона IХ-Х вв. дает замечательный по своей выразительности фрагмент фрески с ликом Богоматери, украшавший алтарную нишу небольшого городского храма,

Фреска. Богоматерь. (Фрагмент). IX-X в.

часть фрески с изображением лика Святого в диадеме из Загородного крестообразного храма и практически целая фреска Богоматери с Младенцем из окрестностей поздневизантийского Херсона – генуэзской крепости Чембало, выполненная в лучших традициях Палеологовского Ренессанса столичным константинопольским мастером.

Фреска. Богоматерь с Младенцем. XIV в.

Наряду со строительством храмов на фундаментах античных зданий возводились средневековые жилые постройки. Городские усадьбы Херсона, включали в себя жилые и хозяйственные помещения, сгруппированные вокруг внутреннего двора с колодцем или хозяйственной цистерной. Многие дома имели подвалы, нависающий деревянный или каменный второй этаж под черепичной кровлей. Верхний этаж обычно отводился под жилье, внизу размещались кухня, кладовые, мастерские; в пристройках и под навесами содержался мелкий скот, птица, хранился хозяйственный инвентарь.

Как и в античную эпоху в городе были развиты гончарное, литейное, кузнечное, стеклодельное, ювелирное ремесла. Из железа изготавливали орудия труда, ковали оружие и доспехи воинов, конское снаряжение, якоря, цепи, предметы домашнего обихода, замки, дверные запоры. Из меди тянули проволоку, делали сковороды, кувшины, чаши, рыболовные крючки, украшения и т.д. Из бронзы отливали сосуды, подсвечники, лампадофоры, ажурные цепи, кубки, церковную утварь, кресты, гири, монеты и т.д.; из свинца — рыболовные грузила, инструменты золотых дел мастера. Свинцом скрепляли архитектурные детали, ремонтировали битые сосуды, из листов свинца гнули водопроводные трубы. Херсонские мастера владели техникой золочения. Позолоту наносили на бронзовые и каменные иконы, стеклянные браслеты; при этом требовался раствор из меди и ртути, которую хранили в специальных толстостенных шаровидных глиняных сосудах. Местные ювелиры использовали неизвестную в других византийских центрах технику: на железной или деревянной основе укреплялся бронзовый, серебряный или золотой листок, на котором чеканились те или иные изображения.

Было в Херсоне и собственное стекольное производство. На северном берегу города была открыта мастерская относящаяся к концу IV в. Следы стекольного производства прослеживаются вплоть до последнего периода жизни города. Херсониты, по ромейской традиции, стеклили не только храмы, но и жилые дома. Оконное стекло делалось в виде небольших квадратных и прямоугольных пластин или круглых дисков толщиной 5-6 мм, вставлявшихся в деревянные или свинцовые рамки, из которых затем собирали всю оконную раму.

На территории Херсона и в его пригородной зоне выявлено несколько средневековых гончарных мастерских, в которых изготавливали большие и малые пифосы, амфоры, разнообразную столовую и кухонную посуду: кувшины, горшки, миски, чаши, тарелки.

Глазурованный кувшин. Глина. XIII в.

Глазурованный кубок. Глина. XIII в.

Глазурованная чаша. Глина. XIII в.

Кувшин. Глина. XI в. ; Амфора. Глина. X в.

Амфора. Глина. XI в.

Особая страница в средневековом керамическом производстве — глазурованная или поливная керамика, заменившая античную керамику: чернолаковую и краснолаковую. Первые образцы поливной керамики появляются в Херсоне в первой половине IХ в. До Х в. херсониты пользовались только привозной белоглиняной глазурованной посудой с рельефными изображениями, выполненными с помощью штампа. С этого же времени появляется и более совершенная византийская керамика с полихромной росписью под прозрачной глазурью. В Херсоне найдены поздние образцы посуды этого типа (XI-XIII вв.): кубки с ручками из одного сервиза, миски, большие блюда с изображением фантастических птиц и животных, нанесенным кистью легкой широкой линией.

С ХI в. широкое распространение в Херсоне получает красноглиняная глазурованная керамика, с начала привозная, а затем и местного производства. Наиболее эффективный прием орнаментации белоглиняной посуды – роспись, уступил место гравировке острым инструментом по глине, покрытой ангобом, что открыло перед мастерами неограниченные возможности декора. В музейной экспозиции представлена только часть огромной коллекции глазурованной керамики из раскопок Херсона и его округи, хранящейся в фондах заповедника.

Средневековый Херсон, как и другие византийские города, имел свои пригородные земли. Многие горожане совмещали какое-либо ремесло с выращиванием на загородных или приусадебных участках винограда, зерновых, садово-огородных, технических культур или занимались переработкой сельхозпродукции: виноделием, размолом зерна, выпечкой хлеба. Не случайно в херсонских усадьбах находят железные наконечники плуга — сошники, мотыги; для уборки урожая — серпы, косы-горбуши, виноградный нож; инструменты мельничного дела: каменные жернова, ступы, а также зерна пшеницы, ячменя, проса, ржи.

Благодаря близости моря, одним из наиболее доступных и распространенных промыслов оставался рыбный. Он не уменьшался на протяжении всей истории существования города и носил товарный характер. Ловили рыбу сетями и переметами, крупную били гарпунами; для сбора съедобных моллюсков: устриц, мидий, гребешков — применяли драги. К сетям подвешивали грузила в виде небольших керамических пирамидок и бочонков с просверленными отверстиями, свинцовых колец или просто обломки камня или плоской керамики со сквозными отверстиями. Во время ночного лова использовали факельницы. Сушили сети во дворе под навесом или в кладовой. С ловлей рыбы была тесно связана, как и в античный период, добыча соли. Прежде всего, большое количество соли требовалось для обеспечения внутренних потребностей горожан, особенно рыбозасолочного промысла. Получали соль из Херсона и население Таврики, и Малоазийское побережье.

Помимо рыбного и соляного промыслов херсониты занимались охотой, о чем свидетельствуют многочисленные находки костей диких животных и птиц: оленя, сайгака, кабана, уток, лебедей и др. Кости и рога диких и крупных домашних животных, а также раковины устриц широко использовались в косторезном производстве. Слоновая кость употреблялась преимущественно для изделий церковного обихода. Для обработки кости и дерева ремесленники Херсона применяли пилы, ножи, сверла, циркуль, резцы, токарный станок. Наиболее популярными были циркульный и геометрический орнаменты: кружочки, линии, точки, крестики и т. п. Наряду с костяными изделиями художественной резьбой и инкрустацией украшались изделия из дерева: двери, мебель, шкатулки. Во время раскопок в Херсоне находят костяные пластинки с резным изображением птиц и животных, вписанных в различные геометрические формы: круг, сегмент, треугольник, прямоугольник. Ими украшали погребальные покровы, иногда они служили диптихами для записей по воску. Местные мастера делали замечательные наборные шкатулки из пластинок с ажурным резным рисунком.

Шкатулка. Кость. X в.

Пластинка с изображением птицы. Кость. X-XI вв.

Пластинка с изображением льва. Кость. X-XI вв.

Пластинка с изображением воина. Кость. X в.

В византийских городах, вероятно, как и в Древней Руси, и в Западной Европе, использовались ткацкие станки, сначала — вертикальный, а с ХII-ХIII вв. — горизонтальный, изобретение которого было важным техническим достижением средневековой эпохи. Основным сырьем для изготовления тканей была шерсть, которую чесали специальными железными гребнями с длинными частыми зубьями. При скручивании нити, для усиления ее вращательного движения, использовали каменные или глиняные пряслица, которые надевали на конец веретена. Швеи Херсона в своих занятиях рукоделием использовали бронзовые и костяные наперстки, проколки, иглы, ножницы, и др. В средневековых домах и погребениях Херсона нередко находят обрывки шерстяных, льняных, шелковых тканей, фрагменты парчи. Для окраски тканей разнообразные минеральные и растительные красители. Наиболее дорогие шелковые ткани изготовляли в Константинополе, Александрии и Антиохии. Интересно, что византийское правительство ввело на шелк государственную монополию (и на производство, и на торговлю). Право на ношение одежды, сшитой из некоторых сортов шелка, имел только император. Эти ткани также использовались для даров иностранным государям, подкупа послов, выкупа пленных. Выше всего ценили ткани, окрашенные в натуральный пурпур.

Главным, что давало городу возможность процветать на протяжении его двухтысячелетней истории, была торговля. Основными торговыми партнерами Херсона в V-VII вв., помимо Юго-Западного Крыма, были Малая Азия и Сирия, в меньшей степени — Североафриканский регион. В конце VII в. в Крыму появились хазары, под контролем которых к началу VIII в. находился почти весь полуостров. Херсон оставался, практически, единственным местом в Таврике, на которое не распространялось хазарское влияние. Но уже в третьей четверти IX в. венгры изгнали хазар из Крыма, а в 889 г. мадьяры были изгнаны печенегами, с которыми Херсон стал поддерживать дипломатические и торговые связи. «Если херсониты не будут ездить в Романию и продавать шкуры и воск, которые скупают у печенегов, — писал император Константин Багрянородный, — то не будут существовать». Относительная политическая и экономическая изоляция Херсона от империи в период хазарского владычества в Крыму постепенно исправлялась. В X в. город возвращает себе роль важного центра транзитной торговли. Он был связан торговыми отношениями почти со всем Южным Причерноморьем. Торговыми судами активно использовался прямой маршрут от Босфора до Херсона. Огромное значение для его экономики в IX-XII вв. имели северные торговые пути. По Волге, Дону, Днепру перевозились товары; осуществлялась связь с ближайшими и отдаленными районами. Херсониты торговали не только с Поднепровьем, но и с Северной Русью: Новгородом, Псковом, Старой Ладогой. Через Херсон проходил путь из Восточной Европы в Византию, Малую Азию, страны Средиземноморья. Корабли, груженные солью, рыбой, мехами, шкурами, воском, медом, шли из Херсона на юг, а затем двигались вдоль южного побережья Черного моря в намеченные порты. В Трапезунде, Синопе, Амастриде, Никомидии и других городах побережья сходились караванные дороги, идущие с востока и юга. На северный берег Черного моря везли хлеб, оливковое масло, лекарства, металл, ткани, дорогую стеклянную и глазурованную посуду, церковную утварь, мрамор, цветной отделочный камень и многое другое. В Херсоне также осуществлялся обмен привозных товаров и изделий местных мастерских на сельскохозяйственную продукцию, при этом использовали весы и гири разнообразных форм: от простых уплощенных бронзовых дисков до высокохудожественных фигурок императоров.

Эпохальным историческим событием Х в. был военный поход и крещение Киевского князя Владимира в Корсуни (так назвали Херсон древнерусские летописи).

Радзивилловская летопись. Приезд Анны. XV-XVI вв.

Радзивилловская летопись. Крещение Владимира. XV-XVI вв.

С принятием христианства Киевская Русь приобщилась к высокой византийской культуре, получила через нее широкий доступ к накопленным человечеством знаниям. Крещение и женитьба на порфирородной принцессе Анне были крупным успехом международной политики Владимира. Усилились его позиции в отношении самой Византии и укрепилось значение его державы на Черном море и Балканах. Владимир породнился с первым в Европе императорским домом, что еще больше подняло международное значение Киева. Как известно из «Повести временных лет», Владимир из Корсунского похода привез на Русь греческих священников, иконы, церковную утварь, а также «на благословенье себе» мощи св. Климента, положенные в 1007 г. в Десятинную церковь. Впоследствии Киевская Русь никогда не забывала о том, что начало христианскому просвещению — ключевому, основополагающему событию в ее истории — было положено именно в Херсоне-Корсуни.

Для Херсона, как и для других византийских центров, была характерна этническая пестрота. В разное время здесь жили греки, сарматы, аланы, хазары, славяне, армяне, евреи, арабы, западноевропейцы и многие другие народы, оставившие на херсонесской земле памятники своей материальной культуры и письменности. Но основную массу населения, как и в античную эпоху, все же составляли греки. И официальным, и разговорным языком средневекового Херсона был греческий, на котором почти все говорили, и который, по крайней мере, все понимали; греческой была и письменность. В быту писали заостренными бронзовыми или костяными палочками — стилями — по воску, которым покрывалась внутренняя поверхность специальных пластинок — диптихов. Материалом для книг, свитков и кодексов служил пергамен, по которому писали коричневыми железистыми чернилами. Каждая рукописная книга представляла собой произведение, единственное в своем роде, которое невозможно было в точности повторить. Существовали специальные мастерские, в которых работали писцы, пергаменщики, художники, создававшие рукописи. Сами книги и документы в Херсоне, к сожалению, не найдены, но сохранились бронзовые застежки книг-кодексов, печати из свинца, скреплявшие свитки, ножи для разрезания пергамена, плоские свинцовые кольца для линования; письменные принадлежности: стили, диптихи — сдвоенные дощечки, внешняя поверхность которых украшена резьбой; стеклянный флакон для чернил, керамические чернильницы и пр.

Разнообразные археологические находки позволяют проиллюстрировать многие стороны быта жителей средневекового Херсона: от медной кухонной посуды и столовых приборов до глиняных детских игрушек. Легко представить, как были одеты жители Херсона в средние века. Известно, что византийцы, в отличие от римлян, носили брюки, поверх которых надевали хитон и длинный плащ, застегивавшийся булавкой. Женский хитон был длиннее мужского: законы запрещали женщине щеголять в мужской одежде. С V-VI вв., когда возросла популярность женских украшений, херсонские модницы стали использовать разнообразные застежки (фибулы), пуговицы, пряжки; украшения из металла и стекла, среди которых преобладают браслеты разнообразных форм и цветов: овальные в сечении, треугольные, многогранные, витые, черные, синие, с золотыми полосами; а также серьги, бусы, подвески и т.д.

Безусловно, жители города пользовались различными косметическими средствами и достижениями современной им средневековой медицины. Не избежали херсониты и увлечения алхимией, тщетно искавшей пути получения золота из металла и элексира бессмертия. Во время раскопок были найдены фрагменты стеклянных сосудов из «лаборатории» местного алхимика.

Горожане занимали свой досуг музыкальными упражнениями, настольными играми. Как и во всем средневековом мире, в Херсоне были популярны шахматы. Хотя, как известно, и Восточная, и Западная церкви высказывали негативное отношение к шахматам. Патриарх Фотий в IX в. приравнял шахматы к играм в метательные кости, которые были запрещены еще VI Вселенским Собором (680-681 гг.), а кардинал Дамиани в ХI в. писал: «Я останавливаю свое перо, ибо краснею от стыда, что должен упоминать о еще более презренных видах баловства, нежели охота и ловля птиц, а именно,: о страсти к играм в кости и шахматы…». Но, несмотря на строгие запреты, интерес и любовь к шахматам не угасали. В шахматы играли императоры, епископы, простой люд. Херсониты же, судя по археологическим находкам, увлекались не только шахматами и шашками, но и игрой в кости.

В ХII-ХIII вв. меняется политическая ситуация в Европе. Завоевание крестоносцами Константинополя в 1204 г. и последовавшее за этим проникновение и укрепление в Крыму итальянцев, совпавшее с татарским нашествием, изменили обстановку в Северном Причерноморье и место Херсона в системе торговых связей. Город утратил свою многовековую роль международного центра транзитной торговли, и его торговая монополия в Северном Причерноморье перешла к другим городам Крыма и Приазовья. Средиземноморские товары теперь попадали в Херсон через посредство итальянских купцов. После распада Византии на ряд «имперских центров» Херсон вошел в сферу политического влияния Трапезундской империи Комнинов, в связи с чем активизировались его торговые контакты с Малой Азией.

В городе появляются художественные изделия из бронзы малоазийско-армянского и западноевропейского круга: бронзовые ступки и пестики, использовавшиеся в фармацевтике для приготовления лекарств; изящные узкие пеналы (калемданы) с гравированным орнаментом и арабскими надписями, инкрустированными медью или серебром; бронзовые светильники с арабскими надписями, иранские люстровые тарелки. На привозной западноевропейской бронзовой чаше были выгравированы латинские надписи, обозначающие человеческие пороки: хитрость, обман, ненависть, вражда, гнев, месть, мотовство, идолопоклонство, зависть, клевета, грех, преступление и аллегорические изображения этих пороков (обычно такие чаши были парные, на второй чаше перечислялись главные человеческие добродетели).

Катастрофическими для Херсона стали набеги кочевников XIII в., в результате которых сгорела большая часть города, и он уже никогда не восстанавливался в прежних границах. Его территория сократилась практически до размеров Портового района с элементами «точечной» застройки на других участках городища.

В XIV-е столетии город вступил экономически задавленным генуэзцами, разоренным и сожженным кочевниками. Не миновала его и общеевропейская трагедия — чума — и страшное крымское землетрясение 1341 г. До сих пор историки спорят о том, что представлял собой Херсон в этот период. Одни называют его городом, другие полагают, что от Херсона остался лишь жалкий рыбацкий поселок на берегу Карантинной бухты, третьи – вообще отрицают жизнь на херсонесском городище в XIV в. Пережитые трагедии, показавшие иллюзорность материальных благ, усилили в средневековом обществе конца XIII — XIV в. религиозность, привели к подъему духовности, возрождению монашества. Херсон не стал исключением. В его округе основываются новые и возрождаются прежде существовавшие пещерные и наземные скиты, поддерживаются древнейшие, известные всему христианскому миру, мемории св. Климента и св. Мартина, храмы украшаются искусной резьбой, расписывались фресками в лучших традициях палеологовского искусства. Известно, что в 1280 г. Херсонская епархия была возведена в ранг митрополии, а в 1390 г. постановлением церковного синода под контролем херсонского митрополита оказалось все побережье Таврики вплоть до Судака. В ХIV в. в Херсоне была образована католическая епископия и даже было принято решение воздвигнуть в городе собор св. Климента.

Во второй половине XV в. упоминания о нем уже более не встречаются в письменных источниках.

Т.Ю. Яшаева

СОСЕДНИЕ ТЕРРИТОРИИ. ХЕРСОН И ЕГО СОСЕДИ (ЧЕМБАЛО И КАЛАМИТА)

Севастопольская земля богата самыми разнообразными археологическими памятниками от праистории до самого позднего средневековья. Кроме городища древнего Херсонеса – Херсона и его сельскохозяйственной округи сегодня в состав заповедника входят два уникальных памятника археологии и архитектуры, средневековые крепости Чембало и Каламита, представляющие две конкурирующие силы в Юго-западном Крыму – генуэзскую колониальную администрацию и провизантийское княжество Феодоро.

ЧЕМБАЛО

Генуэзская крепость Чембало расположена на территории современной Балаклавы у входа в живописную бухту в древности имевшей название Сюмбалон (бухта Символов). Крепость неоднократно упоминается в письменных источниках и нарративных памятниках XIV-XVII вв., описаниях путешественников М. Броневского (1578), Э. Челеби (1665), З. Аркаса (1848) и др.

Она расположена на мысу с востока прикрывающем балаклавскую гавань и занимает доминирующую высоту, получившей названия Крепостной горы (Кастрон), вздымающейся двумя вершинами над узким входом в бухту.

В плане крепость имеет практически четырехугольную форму, ее площадь составляет около 7 гектаров.

Точное время появления генуэзцев в балаклавской гавани неизвестно. Очевидно, это случилось незадолго до опустошительного набега на Крым татарских орд хана Джанибека в 1345 г.

Создание крепости, очевидно, в основном завершилось к 1433 г. Вместе с тем коренная реконструкция оборонительных сооружений проводилась еще и в начале 60-х гг. XV столетия (1463-1467). Расположенная на скальном уступе, крепость имела особую систему водоснабжения. Вода подавалась по специально проложенным ниткам керамического водопровода с отрогов горного массива Кефало-Вриси На скалистом северном берегу мыса под защитой крепостных башен в укромной гавани размещался порт. Здесь же находилась рыночная площадь. Чембало была известна своим знаменитым на всю округу рыбным рынком.

В 1475 г. После падения Кафы, затем Солдайи крепость Чембало была оставлена и турки захватили ее без боя, дав ей новое название – Балык-юве («рыбье гнездо»).

С захватом Крыма турками в 1475 г. Чембало-Балаклава стала одним из опорных пунктов турецкого владычества на полуострове. Административно она подчинялась кафинскому паше и наряду с Мангупом являлась местопребыванием кадия Мангупского кадылыка и начальника таможни. По сообщению Э. Челеби крепость потеряла свое былое стратегическое значение и уже с XVI в. на территории крепости располагались лишь несколько домов для турецкого гарнизона, да время от времени томились неугодные султану крымские ханы.

Первые описания крепости оставили нам посол польского короля Стефана Батория Мартин Броневский, посетивший здешние места в 1578 г. и турецкий географ Эвлия Челеби — осенью 1665 г. Подробное описание крепости Чембало с ее памятниками мы встречаем в и труде З. Аркаса в «Описании Ираклийского полуострова и его древностей» (1848). С современной точки зрения наиболее основательное и точное описание крепостных сооружений Чембало составил в 1929 г. Е.В. Веймарн.

Основу крепостного ансамбля Чембало составляют фортификационные сооружения двух узлов обороны, расположенных один в другом: внешний, где располагался собственно город, получивший к середине XV в. название города св. Георгия (castrum St. Jori) и внутренний – укрепленный замок – город св. Николая (castrum St. Nikolas), где размещалась административная часть колонии – резиденция консула со служебными постройками.,

Единственная проезжая дорога к Чембало вела вдоль восточного берега бухты, поперек устья ущелья Кефало-Вриси, к воротному проему в крепостной стене, фланкированному двумя мощными первоначально квадратными, затем круглыми башнями. Эти башни, находящиеся на наиболее уязвимом участке, были усилены дополнительно передовыми оборонительными стенами барбаканами, предназначенными для защиты крепостных сооружений от осадных орудий.

Доминантой в силуэте крепости св. Георгия являлась круглая башня – донжон, стоящая на высшей точке крепостной горы. Донжон являлся главным опорным пунктом юго-восточного участка обороны и одним из последних убежищ защитников крепости на тот случай, если падут наружные стены.

Башня сохранилась на полную высоту (21 м) и имела три этажа. Нижний ярус — представляет цистерна для хранения воды. Вода поступала сюда по трубам из каптажей на горе Кефало-Вриси, расположенной в километре к юго-востоку от крепости Чембало. Второй ярус — был жилым. На третьем — располагался дозор. Верхние этажи были разделены деревянным перекрытием и освещались через узкие окна-бойницы, в стенах были устроены ниши.

В темное время суток и в непогоду, расположенный на доминирующей высоте донжон использовался и как маяк. После захвата Чембало-Балаклавы турками эта башня также использовалась в качестве маяка. В течении шести месяцев в году с начала мая по начало ноября на ее площадке горел 10-ти рожковый фонарь.

На севере со стороны бухты город защищала, идущая по ломаной линии оборонительная стена, усиленная квадратными башнями.

На самом мысу на вершине скалистой площадки, прикрытой оборонительными стенами, размещался консульский замок.

Возведенный на вершине второго уступа Крепостной горы консульский замок представлял собой небольшую крепость с мощной прямоугольной башней высотой более 15 м, размещавшейся над обрывом с южной стороны. С севера, востока и запада по краю уступа замок был обнесен оборонительной стеной имевшей со стороны порта еще одну башню. Помимо этого, судя по сохранившимся строительным остаткам, в архитектурный ансамбль замка еще входили массария (ратуша) и помещения для стражи, а запада, над входом в гавань, оборонительную линию замка замыкало здание церкви.

Постоянные археологическое исследования крепости началось в 1991 году.

В 1998 году раскопки были возобновлены совместной экспедицией национального заповедника «Херсонес Таврический» и Харьковского национального университета.

С 2002 года на памятнике работает совместная экспедиция Крымского филиала института археологии НАН Украины (Симферополь) и Государственного Эрмитажа (Санкт-Петербург).

С 2004 г. на памятниках крепости начались планомерные консервационные работы.

КАЛАМИТА

Еще одной исторической достопримечательностью, входящей в состав заповедника является Крепость Каламита расположенная в черте современного пгт. Инкерман в устье реки Черной, на плато Монастырской скалы.

Крепость Каламита относится к уникальным памятникам крымского средневековья — так называемым «пещерным городам Крыма».

Крепость была основана в VI в. в результате региональной политики византийских императоров, построивших в конце VI — VII вв. на подступах к Херсонесу — северному форпосту империи, цепь укреплений, в которых несли службу гарнизоны из местных гото-аланских племен, союзников Византии. Строительство стен и монументальных зданий проводилось под руководством византийских инженеров, с привлечением строительных артелей Херсонеса, силами и за счет местного населения.

Монастырская скала была выбрана для сооружения крепости не случайно. Она находилась на важном перекрестке дорог, иду­щих из степной части Крыма в Херсонес. К тому же скала была прекрасно укреплена самой природой: ее южный и северный склоны, круто обрывающиеся в Первомайскую долину, представляют собой естественную преграду, высотой от 40 до 80м.

Название «Каламита» известно из морских карт генуэзцев ХIV -ХV вв. В ХV в. мангупский князь Алексей восстановил древнюю крепость, которая должна была защищать порт княжества Феодоро. Вероятно, в это же время в толще Монастырской скалы был основан пещерный христианский скит.

В 1433 г. столкновение торговых интересов Мангупа и Кафы приводит к захвату Алексеем генуэзского укрепления Чембало. Это было сделано при поддержке населения Чембало, восставшего против колонистов. Через год войска под командованием Карла Ломеллино, посланные из Генуи, вновь овладели Чембало, на один день захватили покинутую жителями Каламиту и сожгли ее. Но вскоре крепость была вновь занята Алексеем, а войска Ломеллино разбиты под Солхатом ордынцами. В каламитском порту был невольничий рынок, на котором татары и генуэзцы сбывали туркам захваченных в плен невольников.

В 1475 г. крепость Каламиту захватили турки и переименовали в Инкерман. В конце ХVI-начале ХVIIвв. они перестроили оборонительные стены и башни, приспособив их для использования огнестрельного оружия.

В ХVII в., по свидетельству турецкого путешественника ХVII в. Эвлия Челеби, в крепости было 10 домов, но люди там не жили, «ворота стражники закрыли на ключ, а комендант вместе с отрядом из пятидесяти человек состоящим в долине у подножия этой горы проживает в саду. В случае какой-либо опасности весь люд из предместья, деревень окрестных и приморских прибывает в замок, дабы найти охрану за его стенами. … вследствие того, что в тамошних скалах находится множество «инов», что означает пещеры, татары называют этот замок Инкерман».

В ХVII в. через Каламитский порт по-прежнему шла оживленная торговля, о чем известно из сообщения священника Иакова, бывшего в Крыму 1634-1635 гг. в составе русского посольства. Он писал, что в Инкермане живут люди многих национальностей, и что к городку с моря приходят корабли из разных стран.

К середине ХVIII в. крепость и порт Каламита-Инкерман утратили военное и торговое значение и были заброшены, но почти через сто лет был возрожден древний пещерный скит и освящен в память святого Климента, папы Римского.

В настоящее время на плато Монастырской скалы сохранилось шесть башен, перестроенных турками после захвата крепости; высота башен достигала 12м Площадь крепости, огражденная крепостными стенами, составляла 1500 кв.м.

Все башни были соединены между собой куртинами (высотой 8-10м, толщиной от 1,2 до 4м), имевшими парапет с зубцами. Боевой проход по верху стен, отличавшихся небольшой толщиной, был расширен специальными деревянными подмостьями, на которых размещались защитники. Когда крепость перестраивалась турками, толщина первой, второй и четвертой куртин была вдвое увеличена пристройками с наружной и внутренней стороны. Парапет у стен стал иной; вместо зубцов были проделаны круглые отверстия для стрельбы из ручного огнестрельного оружия. Старую стену понизили до одного уровня с новой внутренней стеной, и по ним теперь могли свободно передвигаться защитники крепости. Не перестраивалась лишь куртина между третьей и пятой башнями: этот участок обороны надежно прикрывался вновь выстроенной четвертой башней.

В систему оборонительных сооружений крепости в ранний период входили и верхние пещеры, расположенные в южном обрыве мыса.

Инкерманская (Чернореченская) долина, особенно в районе устья реки Черной, где расположена крепость Каламита, богата и другими памятниками истории и археологии. Слева от древней дороги, ведущей из долины в крепость, в 200 метрах к северу от крепостных ворот, в обрыве скалы небольшой кладбищенской балки находится пещера естественного происхождения, имеющая даже сейчас площадь — около 400 кв. м. Ученые-палеонтологи предполагают наличие в ней стоянки первобытного человека-неандертальца.

Памятниками поздней античности и раннего средневековья в этом районе служат могильник Ш-IV вв., известный под названием «Инкерманский», расположенный в 0,6 — 0,7 км. к северу от крепости, могильник этого же периода на территории совхоза «Севастопольский», могильники первых веков н.э. у с. Хмельницкое, на склонах Федюхиных высот и Сапун-горы. Здесь зафиксировано также много памятников раннего и позднего средневековья: могильник на западных склонах высоты «Сахарная головка» (IV-VII вв.), могильник V-VII вв. на южных склонах Цыганской балки, поселение и могильник IV-Хвв. на юго-западном склоне Загайтанской высоты; могильник самой Каламиты-Инкермана XIV-ХVШ вв. в 300-400 м. к северу от крепости; остатки пещерных монастырей в устье Каменоломной (Советницкой) балки, на южных и юго-западных обрывах Монастырской и Загайтанской высот, а также ряд памятников на склонах Загайтанской скалы.

По мнению историков, в эпоху развитого средневековья в Инкерманской долине начал складываться монашеский центр, подобно Афону, Олимпии, Метеоре, Вулканической долине и только турецкая экспансия остановила этот процесс. В скалах Инкермана выявлено около 30 средневековых пещерных церквей и 9 монастырских комплексов, один из которых – монастырь св. Климента – ныне действующий.

Время основания монастыря определяется историками неоднозначно: от VIII-IX до XIV-XV вв., но в одном исследователи сходятся во мнении: отдельные пещерные церкви и отшельнические кельи Инкермана являются наиболее древними среди прочих христианских пещерных сооружений Крыма. Церковное предание связывает их появление со ссылкой в Инкерманские каменоломни в 98 г. святого Климента, третьего римского папы, рукоположенного самим апостолом Петром.

Основные помещения монастыря – пещерные, высечены в западном обрыве Монастырской скалы. Вход в монастырь св. Климента расположен в нижней части скалы (в средневековое время было не менее 3-х входов с лестницей); от него идет вперед-вверх коридор-тоннель, в правой стене которого вырублены окна и 2 балконные двери; в левой стене по ходу коридора расположен ряд помещений: склепы-костницы, проходная комната с лестницей, ведущей на верхний ярус, с кельями и колокольней и три пещерные церкви: Мартиновская, Андреевская, Климентовская.

После выселения христиан из Крыма в 1778 г. монастырь был заброшен. Его восстановление началось после присоединения Крыма к России, в середине XIX в., по инициативе преосвященного Иннокентия, архиепископа Херсонского и Таврического. Некоторые сложности в тихую жизнь обители, внесло строительство железной дороги Лозовая-Севастополь в 1875 г, прошедшей по территории киновии; но с другой стороны, это облегчило доступ к ней паломников, специально для которых в 1891 г. у подножия скалы была сооружена 2-хэтажная гостиница. Через четыре года был построен полупещерный Пантелеймоновский храм, в память спасения царской семьи в железнодорожной катастрофе 17 октября 1888 г. в Борках.

В 1905 г., к 50-летнему юбилею обороны Севастополя, в скалах Инкерманской долины было возрождено еще несколько древних храмов: пещерный храм св. Софии переосвящен во имя иконы «Всех Скорбящих Радость», внутри него были размещены образа воинских частей, принимавших участие в инкерманском бою; на месте другого древнего пещерного храма устроена церковь Димитрия Солунского; на плато Монастырской скалы был сооружен величественный наземный Никольский храм.

После революционных событий семнадцатого года монастырь был упразднен, храмы постепенно закрывались. В 1931 г. были окончательно закрыты древние пещерные храмы: Климентовский, Мартиновский, Андреевский.

В третий раз Инкерманский Климентовский монастырь был возрожден в 1991 г. и ныне является действующим.

Конечно же, переход от Пестума и Сибариса к затерянному на далекой окраине античного мира Херсонесу Таврическому может показаться странным. Но античный мир со всеми его чудесами, как осязаемая реальность, для меня начался именно здесь. И благодарность, если она не пустое слово, должна распространяться не только на людей, но и на места, открывающие нам новые горизонты.

Русские Помпеи

В конце прошлого века Херсонес Таврический кто-то назвал «русскими Помпеями». Сравнение это имело целью показать, что древнегреческая колония на юге России как археологический памятник сопоставима со знаменитым римским городом, засыпанным пеплом Везувия. Правильнее, однако, говорить не о сходстве городов в археологическом отношении, а об их различии. Мгновенная гибель Помпеи, обеспечившая их редкую сохранность, представляет разительный контраст медленной агонии Херсонеса и его методическому разрушению на протяжении многих столетий. И все же в одном отношении Херсонес можно сравнить с Помпеями. Его раскопки стали школой для русской археологической науки в той же мере, в какой исследование Помпеи и соседнего с ними Геркуланума оказало влияние на формирование итальянской археологии.

Жизнь в Херсонесе прекратилась в середине XV в. Его дома опустели, став обиталищем птиц и зверей. Консул генуэзской колонии в Крыму Кафы (Феодосия) в 1470 г. предлагал разрушить стены Херсонеса из опасения, что оставленный город будет захвачен и использован турками. Несмотря на предшествующие разрушения, оборонительная система Херсонеса была тогда еще цела.

Древнейшее свидетельство о развалинах Херсонеса принадлежит послу польского короля Стефана Батория Мартину Броневскому. В 1578 г. во время своего путешествия на юг он посетил Херсонес, покинутый, по его словам, «много веков назад». Путешественнику бросились в глаза большие и высокие крепостные стены со многими башнями, мощные крепостные ворота, царский дворец с неразрушенными стенами и руины разграбленного монастыря. Вряд ли можно думать, что Броневский преувеличивал масштабы города и его роскошь. Он был человеком образованным и мог сравнивать Херсонес с Краковом, Торунью и другими достаточно крупными городами своей родины.

В 1783 г., после присоединения Крыма к России, началось сооружение военного порта и крепости Бахтиар (по-татарски - название утеса). Полгода спустя новое русское владение получил имя Севастополь. Крепость и город возникали на новом месте, но поблизости был покинутый, беззащитный Херсонес. Донесение контр-адмирала Макензи, командовавшего русской эскадрой, говорит о том, что Херсонес был превращен в каменоломню. Отрицание этого варварства для сохранения престижа тогдашнего «покорителя Крыма» Потемкина и его генералов имеет против себя и другие свидетельства современников. Известный ученый, русский академик Петр Симон Паллас, посетивший Херсонес в 1794 г., в своей книге определенно указывает, что постройка Севастополя явилась причиной уничтожения Херсонеса.

Осматривая окрестности Севастополя, наблюдательный путешественник обратил внимание на остатки древних стен и фундаментов, покрывавших всю территорию Гераклейского полуострова. Совершенно правильно он определил их как следы сельскохозяйственной деятельности херсонеситов и укрепления, куда они скрывались во время нападении скифо-тавров. Паллас проявил интерес и к эпиграфическим памятникам Херсонеса. Он с прискорбием отметил, что большинство из них уничтожено матросами при добывании тесаных камней. Отдельные надписи, попавшиеся на глаза, Паллас скопировал. Среди них наибольшую ценность представляет декрет в честь императора восточной империи Зинона (474-491 гг.), укрепившего городские стены, и латинская надпись о пребывании в Херсонесе в конце III - начале IV вв. римского гарнизона.

В конце XVIII в. на территории Херсонеса побывал другой известный путешественник и ученый Э. Кларк. В своем труде «Путешествия
по разным странам Европы, Азии и Африки», вышедшем в двух томах в 1810-1816 гг., Кларк сурово осуждает русские власти за умышленное уничтожение древнего города. Он забывает, что его соотечественники не были в этом отношении более щепетильными, а лорд Элгин действовал на афинском акрополе как настоящий варвар. Заслуга Кларка в том, что он составил план руин на нынешнем Маячном полуострове, относя их к упомянутому Страбоном «старому Херсонесу». План дополнил работу русских военных топографов XVIII в.

Из русских путешественников по Крыму в первой четверти XIX в. наибольшей эрудицией отличался И.М. Муравьев-Апостол. Этот прекрасно ориентировавшийся в античной литературе ученый поставил целью определить соответствие древних населенных пунктов и географических названий современным. Попутно он давал описание заинтересовавших его памятников, тем более для нас ценное, что многие из них впоследствии бесследно исчезли.

Развалины тянулись от Карантинной бухты до Круглого залива. Но кто мог бы вслед за Мартином Броневским сказать: «Они достойны удивления». Ничто не говорило о великолепном, богатом, многолюдном городе. Не попали ли мы в каменоломню? То там, то здесь можно увидеть матросов, вооруженных ломами. Под тяжестью огромных квадров скрипят фуры. Давно исчезли приморские стены и башни, которые наблюдались путешественниками в XVIII в. Всюду царит «мерзость запустения».

Таким был Херсонес Таврический в 1827 г. Он напоминал необитаемый остров, лишь изредка посещаемый пиратами. Кто же был первым Робинзоном на этом клочке земли? Имя его почти совпадает с героем Даниэля Дефо. Крузе был лейтенантом российского флота. Подобно Муравьеву-Апостолу и другим образованным россиянам своего времени, он видел в развалинах древнего города нечто большее, чем склад дарового материала.

Раскопками Крузе были вскрыты три средневековые базилики, которые сохранили в современных археологических планах Херсонеса его имя. Крузе вел исследования и в районе так называемого Страбонова Херсонеса. Определенный вклад в археологическое изучение Херсонеса внес энтузиаст археологии граф Алексей Степанович Уваров (1826-1884). В 1847-1848 гг. он производил свои первые разведки и раскопки от устья Дуная до Таманского полуострова.

Вооруженный этим опытом, в 1853 г. молодой ученый прибыл в Херсонес. Его привлекли две группы памятников: за городской чертой - погребения, внутри города - христианские храмы. Раскопки Уваровым херсонесских гробниц, несмотря на недостатки их научной методики, впервые дали представление о погребальном обряде херсонеситов. Исследованная им гробница представляла собой склеп, выдолбленный в стене. По трем сторонам небольшой четырехугольной комнаты располагались ниши для тел. В головах покойников ставилась стеклянная слезница, у ног были сосуды, с правой стороны - светильники, с левой - нож или оружие. Женщин украшали бусами, подвесками, золотыми или серебряными кольцами. Иногда рядом с ними помещались бронзовые зеркала. Уварова, естественно, заинтересовала датировка херсонесских погребений. Он ее установил по встречавшимся в них монетам. Это были монеты римских и византийских императоров первых девяти столетий новой эры. Более древние гробницы не встретились.

В северной части города, на крутом морском берегу, Уварову удалось раскопать большую базилику, носящую в археологической литературе его имя. Во всю длину базилики в два ряда располагались мраморные колонны, делившие ее на три части. Средняя часть была вымощена плитами белого мрамора, боковые - мозаикой. На некоторых колоннах увековечены имена граждан, пожертвовавших деньги на их возведение. Одной из самых интересных находок стала древняя надпись с указанием затрат на сооружение храма Артемиды. Она позволила Уварову прийти к выводу, что христианская базилика перестроена из материала языческого храма в IV в. В современной науке эту перестройку датируют VI в.

Вскоре после раскопок А.С. Уварова территория Херсонесского городища превратилась в арену жестоких боев между героически оборонявшими Севастополь русскими войсками и наступавшей англо-франко-турецкой армией. В районе Херсонесской гавани французские саперы вырыли траншею и оборудовали площадки под батареи. Рвавшиеся снаряды разрушали древние стены. Покидая Севастополь, англичане и французы прихватили с собой приглянувшиеся им антики Херсонеса.

В 1861 г. на территории городища появился мужской православный монастырь. Монахи обосновались в центральной его части, к востоку и северо-востоку от херсонесской агоры, окружили свою усадьбу каменной стеной, построили ряд служб и гостиниц для приезжих, разбили сады, выкапывая ямы для деревьев прямо на памятниках. Русские археологи того времени понимали, какой вред приносит Херсонесу сооружение на его территории монастыря. И впоследствии, когда монастырь был уже построен, председатель Московского археологического общества графиня Прасковья Сергеевна Уварова обращалась к Николаю II с ходатайством о переносе монастыря для спасения древнего города. Но ходатайство было оставлено без внимания. И, более того, монастырскому руководству было поручено ведение раскопок. В мировой практике это не было новшеством. За несколько десятилетий до этого во французской колонии Алжире Карфаген начали раскапывать католические «белые монахи».

По мере сооружения рядом с монастырем большого собора Св. Владимира и планировки подходов к нему монастырские раскопки приобретают более целенаправленный характер, и ими уже руководят представители высшего духовенства. Целью раскопок становится отыскание «христианских древностей», которые предполагалось сосредоточить в «христианском музее» поблизости от собора.

С 1876 г. общий надзор за монастырскими раскопками осуществляется Одесским обществом истории и древностей. Из переписки президента общества Н. Мурзакевича с архимандритами и игуменами монастыря, а также из других документов видно, что в 70-80-х гг. расхищение памятников происходило в невиданных ранее масштабах. В нем участвовали не только монахи, но и строители собора, солдаты соседней с городищем воинской части и просто случайные лица, совершавшие пиратские набеги на Херсонес. Обеспокоенное этим «потоком и разграблением», монастырское начальство предписывало после общей молитвы перед началом работ чтение инструкции о бережном обращении с памятниками. Чтобы затруднить доступ на городище «любителям» древностей, предполагалось уничтожение тропинок со стороны моря.

К 1881 г. монастырские археологи открыли главную улицу, ведущую от сооружавшегося Владимирского собора на восток, к морскому берегу. Впервые на свет появилась часть города с фундаментами зданий и даже постаментами исчезнувших еще в древности статуй. Это увеличило интерес к Херсонесу со стороны столичных ученых и вызвало специальный царский рескрипт о сохранении руин христианского Херсонеса и поручении раскопок Императорской Археологической комиссии (1887). Высокопоставленные члены этой комиссии наезжали в Севастополь в качестве гостей и ревизоров, сами же раскопки были поручены местному жителю Карлу Казимировичу Косцюшко-Валюжиничу.
Косцюшко-Валюжинич (1847-1907), могилевский дворянин польского происхождения, в истории раскопок Херсонеса занимает совершенно исключительное место. До того, как возглавить раскопки Херсонеса, он перепробовал много профессий, в том числе был редактором «Севастопольского листка». В какой-то мере его можно сравнить со Шлиманом. Он был самоучкой, фанатиком археологии, обладал исключительной энергией и настойчивостью. Но у Косцюшко-Валюжинича не было миллионов Шлимана и его коммерческих дарований. Археологическая комиссия отпускала очень ограниченные суммы, в начале его деятельности - всего 2 тысячи рублей в год. На эти деньги надо было оплачивать рабочих, сторожа, вывозить раскопанную землю, отправлять находки в Петербург.

Монастырское начальство обвиняло Косцюшко-Валюжинича в том, что, «будучи лицом инославного происхождения», он умышленно оскверняет христианские погребения.

Подобно тому, как Винкельман принял католичество, чтобы попасть в Рим, Косцюшко-Валюжинич, чтобы продолжать раскопки Херсонеса, перешел в православие. Но это мало что изменило. Жалобы монастырского начальства на его действия продолжались. И они могли бы иметь неожиданные последствия (во главе принимавшего жалобы Синода в те годы стоял К.П. Победоносцев), если бы не поддержка, какой пользовался археолог со стороны сановных членов Императорской археологической комиссии в Петербурге. Им удалось убедить царя, что раскопки Херсонеса - это слава империи и его царствования. В дневнике Николая II мы можем прочесть слова «милейший Валю…». Полного имени археолога царь никак не мог запомнить.

В письмах к своим покровителям Косцюшко-Валюжинич умело отводил обвинения монастырского начальства и разоблачал его интриги. Но Петербург был далек, а монахи рядом. Они делали все, чтобы отстранить Коснюшко-Валюжинича от раскопок. В минуту отчаяния Карл Казимирович писал: «Я так предан делу расследования Херсонеса и, как фанатик, так далеко зашел, что возврата нет. Для меня расстаться с Херсонесом все равно, что расстаться с жизнью».

Косцюшко-Валюжиничу приходилось не только отражать нападки духовенства, но и вести острый научный спор с просвещенным знатоком херсонесских древностей Александром Львовичем Бертье-Делагардом. Последний, так же как и Косцюшко-Валюжинич, не был профессиональным ученым, но профессия военного инженера делала его мнение об архитектурных памятниках весьма авторитетным. В 1886 г., т. е. за два года до начала раскопок Косцюшко-Валюжинича, Бертье-Делагард издал труд о руинах античного Херсонеса и пещерных городах Крыма. Дополненный материалами археологических раскопок, он был переиздан в 1893 г. под названием «Древности Южной России. Раскопки Херсонеса».

Бертье-Делагард поставил своей целью опровергнуть господствующее мнение о былом великолепии развалин Херсонеса и о варварском их разрушении жителями Севастополя. По мнению исследователя, византийский Херсонес задолго до строительства Севастополя был жалким и убогим поселением, не заслуживавшим того восхищения, с каким Мартин Броневский описывал его руины. Что касается античного Херсонеса, то он, как полагал Бертье-Делагард, находился не под
византийским городом на берегу Карантинной бухты, а совсем в другом месте - в окрестностях Казачьей бухты.

Выводы эти встретили поддержку со стороны компетентного знатока античных памятников академика Н.П. Кондакова (1844-1925), что ставило Косцюшко-Валюжиннча в весьма затруднительное положение. Рассказывая монастырскому начальству, что он под христианским Херсонесом ищет языческий город, Косцюшко-Валюжинич не имел поддержки со стороны научных авторитетов. Правда, уже А.С. Уваров отыскал в базиликах византийского времени обломки античной эпохи. Но кто мог поручиться, что они всегда находились на этом месте, а не были привезены морем из Казачьей бухты в период строительства храма? К.К. Косцюшко-Валюжинич не мог представить в пользу своего мнения убедительных доказательств.

Эти доказательства появились лишь в 1899 г. В нескольких шагах от монастырской калитки на свет вышли монументальные ворота V в. до н.э., а справа и слева от них - стены великолепной кладки. Не меньшей неожиданностью было то, что в стене близ ворот оказалась ниша, прикрытая плитой. Когда удалили окрашенную охрой глину и плита отпала, взору предстали погребальные урны, золотые украшения поразительной сохранности.

В своем письме от 12 марта 1899 г. в Императорскую археологическую комиссию Косцюшко-Валюжинич писал: «Много столетий топтали это место своими ногами жившие здесь византийцы и татары, и, наконец, сотни тысяч богомольцев, туристов и ученых, не подозревавших, что под ними погребена целая маленькая Троя с нетронутыми гробницами ее знаменитых граждан».

Среди тех, кто одним из первых увидел открытые Косцюшко-Валюжиничем ворота и стены, был его главный соперник и оппонент Бертье-Делагард. Как настоящий ученый, он отказался от своего ошибочного мнения и признал, что по характеру кладки ворота и стены принадлежат греческому городу V-IV вв. до н.э. А это означало, что город, основанный гераклейцами в V в. до н.э., находился на том же месте, где византийский Херсонес (Корсунь по русским летописям).

Последовали и официальные признания. Скромный археолог сразу стал знаменитостью. Археологическая комиссия, наконец, удостоила его избрания в свои члены-корреспонденты. Царь повелел увеличить бюджет раскопок на 2 тысячи рублей. По этому поводу из Археологической комиссии пришла телеграмма: «Ура! Ура! Ура! Милейший Косцюшко-Валюжинич, беспредельно радуемся беспримерному счастью».

В марте 1904 г. Косцюшко-Валюжинич писал: «Зачем я не родился столетием раньше. Я бы пал к ногам Великой Екатерины и спас бы Херсонес, раскопав его, от будущих врагов, причинивших ему, начиная с Крымской кампании, и причиняющих в настоящее время больше зла, чем это сделали скифы и остальные варвары».

Вскоре древние башни и стены, очищенные археологом от земли, стали свидетелями грозных событий революции 1905 г. На рейде восточнее Карантинной бухты 15 ноября бросил якоря мятежный крейсер «Очаков». Оставшиеся верными царскому правительству батареи Северной стороны открыли по нему артиллерийский огонь. Несколько снарядов разорвались у склада древностей, над большой западной базиликой. В час ночи 17 ноября каратели провели под башней Зенона на гарнизонную гауптвахту командующего революционным флотом лейтенанта Шмидта и его сына. Шмидт хромал, кровь текла по его лицу. Матросы грубо толкали пленника в спину. Косцюшко-Валюжинич был свидетелем этого зрелища, и оно его потрясло.

Посетители Херсонесского музея-заповедника неподалеку от ныне восстановленного Владимирского собора могут увидеть скромную одинокую ограду. На обломке колонны - имя Косцюшко-Валюжинича. Человек, отдавший жизнь Херсонесу, похоронен внутри стен древнего города как его именитый гражданин.

В оценках археологов последующих поколений Косцюшко-Валюжинич нередко не первый исследователь Херсонеса, а лишь его открыватель. Укреплению этого мнения способствовало отсутствие у Карла Казимировича капитальных работ по какой-либо из проблем истории открытого им города. В год столетия начала раскопок Косцюшко-Валюжиничем в Херсонесе на одном из заседаний Крымской научной конференции в сентябре 1988 г. прозвучал доклад саратовского археолога Владимира Ивановича Каца, изменивший наши представления об открывателе Херсонеса. Оказалось, что Косцюшко-Валюжинич был пионером в исследовании такого сложного и важного исторического источника, как клейма на керамике. Он первым выявил группу клейм, принадлежавших Херсонесу, определив характерные для нее признаки. В дальнейшем им был составлен список должностных лиц, ставивших эти клейма. Последние были использованы не только для датировки археологических комплексов, но и как аргумент в споре о местонахождении древнейшего Херсонеса. После смерти исследователя его труд попал в руки симферопольского коллекционера и нумизмата И. Махова и был издан под его именем. Потребовалось целое столетие для того, чтобы восторжествовала справедливость, и труд российского ученого был оценен по заслугам.

Уже во времена Косцюшко-Валюжинича город, занимающий мыс Гераклейского полуострова, между Карантинной и Песчаной бухтами, представлялся чудом. Теперь имеются все основания говорить, по крайней мере, о семи чудесах этой далекой, но процветающей окраины греческого мира.

Фортификация Херсонеса - это первое, что привлекает каждого, вступающего на территорию Херсонесского музея-заповедника, вызывая ощущение мощи и величественности. Почти полторы тысячи лет на участке между Карантинной и Песчаной бухтами совершалось «собирание камней» для защиты города от варварской периферии. Тщательно отесанные, они укладывались плотными рядами, создавая с суши и моря каменный панцирь, ограждающий Херсонес от враждебного ему племенного мира. Они были главным условием функционирования города. Они давали его обитателям чувство безопасности и уверенности в настоящем и будущем. Благодаря им, можно было принимать корабли, плывущие со всех концов ойкумены, стекаться на народные собрания, заниматься земледелием и ремеслами, приносить жертвы отеческим богам. Стены для херсонеситов были предметом не только гордости, но и обожествления. Недаром ведь богиня Дева, покровительница города, изображалась на монете в короне, имеющей вид зубчатой городской стены.

Стены жили вместе с городом, преображаясь в зависимости от изменения военно-политической обстановки. Первоначально, когда городу могли угрожать лишь местные жители тавры, структура стен была сравнительно простой. С перенесением в Таврику столицы скифского государства стены пришлось перестроить с учетом возможного использования противником таранов. Враждебные отношения с веко-вечным соперником Боспором вызвали в I в. до н.э. дальнейшее усовершенствование фортификации Херсонеса. Боспорские цари, видимо, считали город неприступным и поэтому, как свидетельствует легенда, решили захватить его хитростью, тайно накапливая в доме знатной херсонеситки Гиппии своих воинов. Узнав об этом, Гиппия сообщила властям о готовящемся выступлении врагов и спасла город.

Стены и умелая дипломатия помогли уцелеть маленькому Херсонесу и в бурную эпоху переселения народов, когда и великий Рим пал жертвой варварских вторжений. Но внешняя опасность продолжала нарастать. Херсонес не мог обойтись без посторонней помощи. Ее оказала Византия, в сфере влияния которой многие годы находился город. Сочинения византийских историков и надписи, обнаруженные в Херсонесе, свидетельствуют об участии византийцев в укреплении херсонесских стен и башен.

С гибелью и запустением Херсонеса в XIV в. наступила эпоха «разбрасывания камней». Нет, никто не завидовал славе умершего города и не стремился уничтожить память о нем по примеру римлян, разрушивших ненавистный Карфаген. Разрушителями Херсонеса руководил житейский расчет: снять готовые к употреблению квадры и колонны было дешевле, чем отесывать новые. И в этом отношении судьба Херсонеса не была исключением. Точно так же обходились греки с мертвыми микенскими городами, византийцы - с городами греков и римлян, итальянцы - с городами римлян. В новое время эта печальная традиция продолжалась, по крайней мере, до середины, а в некоторых регионах планеты и до конца прошлого века. Города живых вырастали на костях мертвых.

История разрушения стен и башен Херсонеса известна так же плохо, как история их создания. Можно думать, что первыми разрушителями города были обитатели средневековых городов Крыма - те же греки, готы, аланы, генуэзцы, которых привлекал даровой строительный материал. По свидетельству М. Броневского, также и турки перевозили морем огромные камни Херсонеса «для своих домов и общественных зданий». Затем, как уже говорилось, в опасной близости возник Севастополь… В меньших масштабах разрушение стен продолжалось и позднее - во время строительства монастыря, батарей и военных складов - всеми, кто владел этой территорией постоянно или временно. В разрушении стен приняла участие и природа. Море, уровень которого за последнее столетие стал выше, подмывает берега. Куртины обрушиваются в волны, и теперь трудно себе представить, где шли стены, защищавшие город с моря.

За «временем разбрасывания камней» пришло, наконец, и время нового их собирания. Оно продолжается и в наши дни. Речь, разумеется, идет о мысленном «собирании камней» и их виртуальном соединении с целью научной реконструкции облика города и его фортификации на разных этапах ее существования. Работа эта с точки зрения сложности и затраты умственной энергии вряд ли уступает труду первых собирателей камней.

Археологическое вскрытие такого долговременного сооружения, как стены, дает не моментальный снимок, а ряд накладывающихся друг на друга картин состояния памятника в разные эпохи. Но эти трудности не остановили археологов, отдававших себе отчет в том, что стены - не просто самый видный памятник города, но и ценнейший источник для изучения культуры, экономики, внешней политики Херсонеса.

К.К. Косцюшко-Валюжинич долгое время не считался исследователем херсонесской фортификации по той же причине, что и пионером изучения керамических клейм: начатый им труд по истории и археологии древнего города бесследно исчез. После долгих его поисков директору Херсонесского музея-заповедника И.Д. Антоновой удалось обнаружить в ленинградском архиве всего один лист этой работы - обложку с аккуратно написанным рукою Косцюшко-Валюжинича заглавием.

Черновик труда Косцюшко-Валюжинича видел приехавший в Херсонес после смерти ученого К.Э. Гриневич, дважды запрашивавший Петербург, что делать с этими бумагами. Возможно, новый директор музея воспользовался какими-то мыслями своего предшественника в капитальном труде «Стены Херсонеса», выходившем отдельными частями начиная с 1926 г. Гриневичу в ходе раскопок 1927 г. удалось выявить участок древнейшей стены Херсонеса IV в. до н.э., видимо, составлявший одну оборонительную линию с участком, открытым раскопками в районе античного театра. Она была перекрыта кладкой западного фланга 16-й куртины III в. до н.э.

С 1957 г. в Херсонесе осуществляется систематическое исследование фортификационных сооружений, связанное с необходимостью укрепления разрушаемых временем крепостной стены и башен. Эти работы велись С.Ф. Стржелецким и И.А. Антоновой. Раскопки и дополнительные исследования проводились почти на всем протяжении крепостной стены.

В эти годы мне приходилось бывать в Херсонесе почти каждое лето и участвовать вместе с воронежскими студентами в раскопках близ 15-й башни. Станислав Францевич Стржелецкий часто водил нас по стенам, делясь своими соображениями об оборонной значимости каждого конкретного участка. Наибольшее впечатление производила фланговая башня, обозначенная в плане города под № XVII и известная также по найденной в ней надписи как «башня Зенона». На протяжении многих веков башня укреплялась, перестраивалась, и изменение ее структуры является прекрасным источником для изучения плохо известной военной истории Херсонеса.

Наиболее древняя часть башни имеет диаметр 8 м. Наружная ее облицовка состоит из хорошо подогнанных квадров, уложенных насухо, без применения раствора. Самое удивительное, что внутренняя сторона облицовки по всему периметру башни и на всю ее высоту сложена из обломков надгробных памятников IV-III вв. до н.э. и архитектурных деталей.

Древние греки почитали места захоронений предков. Осквернение гробниц считалось одним из самых страшных преступлений. Лишь в случае смертельной опасности для государства могло быть использовано надгробие в качестве строительного материала. Известно, что афиняне по настоянию Фемистокла употребляли гробницы для сооружения «длинных стен», защищавших Афины и их порт Пирей. Это вызывалось угрозой со стороны Спарты. Херсонеситам, по всей видимости, угрожали кочевники, обосновавшиеся в степной части Таврики. Судя по эпиграфическим датам надгробий, башня Зенона была сооружена в конце III - начале II в. до н.э., во время первого нашествия скифов на Херсонес.

Установление времени сооружения башни № XVII поставило вопрос о ее соотношении с другими частями оборонительной системы. Участок стены близ главных городских ворот датируется, как мы уже говорили, IV в. до н.э. Башня № XVII и построенные одновременно с нею стены представляют собой новый мощный узел обороны. Эта цитадель была пристроена к городу в чрезвычайных условиях скифской угрозы. Археологи предположительно называют имя инициатора строительства цитадели. Херсонесским Фемистоклом был Агасикл, сын Ктесия. Имя его сохранила надпись, указав, что наряду с другими благодеяниями для города, он предложил декрет о гарнизоне и устроил его.

Строительство крепости в наименее защищенном месте оборонительной системы является типичным для III в. до н.э. Римляне при основании на землях Этрурии своей колонии Козы (III в. до н.э.) также расположили крепость таким образом, что она занимала угол прямоугольника городских стен. Выбор угла, примыкающего к гавани, давал возможность в случае необходимости подбрасывать подкрепления морским путем. Город мог быть захвачен неприятелем, но крепость, являвшаяся автономным узлом обороны, должна была держаться до тех пор, пока в море господствовали греческие корабли.

Изучение кладки и залегания слоев позволило Инне Анатольевне Антоновой понять, что в IV в. до н.э. башни, укреплявшие стены, имели прямоугольные очертания. В III в. до н.э. они имеют круглую форму, а в первых веках нашей эры башни вновь становятся прямоугольными. При ремонте старых башен воздвигался новый каменный панцирь. Так было и с лучше всего изученной башней Зенона.

Наиболее полное представление о первоначальном, не тронутом позднейшими перестройками состоянии крепостной стены дает 13-я куртина с фланкирующими ее башнями. Одна из них, прямоугольной формы, особенно интересна тем, что сохранила амбразуры. Косцюшко-Валюжинич и после него московский археолог Н.В. Пятышева именно здесь, на доминирующей над долиной высоте, помещали цитадель города. К этому мнению присоединилась И.А. Антонова.

Я часто встречался с Инной Анатольевной и наблюдал, как, надев акваланг, она искала на дне Карантинной бухты остатки портовых сооружений и обрушившихся в море куртин. Последняя наша беседа состоялась летом 1988 г. Меня заинтересовало, что толкнула ее, человека мирной профессии, посвятить жизнь фортификации Херсонеса. Улыбнувшись, моя собеседница сообщила, что она дочь архитектора и нередко при решении загадочных вопросов строительной биографии башен и куртин пользовалась книгами отца. По ее мнению, создатели стен Херсонеса умело использовали рельеф местности, и без учета этого трудно разобраться в особенностях отдельных частей фортификационной системы. Так, И.А. Антоновой удалось установить, что близ башни Зенона проходит балка, по которой весенние воды несли в море песок и мелкие камушки. Высота башни понижалась, и ее приходилось надстраивать.

Греческий полис состоял из огражденной стенами городской территории и простиравшейся за ними сельской округи (хоры), дававшей горожанам пропитание. Жители города в значительной своей части обладали земельными наделами (клерами), которые они обрабатывали, используя, исходя из обстоятельств, труд рабов, зависимого неполноправного населения (илотов, пелатов, пенестов, киллириев) или обедневших свободных граждан.

Такова самая общая картина взаимоотношения городского и сельского элемента в античную эпоху, встающая при изучении литературно-исторической традиции полисной эпохи, особенно богатой применительно к таким полисам, как Афины и Спарта, а из колониальных центров - Сиракузы. Но как складывались отношения городского и сельского населения в Херсонесе Таврическом, каковы были размеры и состав его сельской округи, как на ней делилась земля, как было организовано сельскохозяйственное производство на разных этапах его многовековой истории? В античной литературе нет никаких данных для ответа на эти и другие, связанные с сельской округой вопросы. Все, что нам известно, для ответа на них, дали памятники материальной культуры и надписи, попавшие в сферу зрения отечественной науки за двести лет после основания Севастополя.

С обезлюдением Херсонеса в XV в. его сельская территория никем не использовалась. Это привело к удивительной сохранности следов древней сельскохозяйственной деятельности. В конце XVIII в., вскоре после присоединения Крыма к России, план Гераклейского полуострова был снят топографом Ананием Строковым. На нем Гераклейский полуостров представлен как сеть прямых, пересекающихся под прямым углом линий, ограничивающих прямоугольные клеры, которые обращены длинными сторонами к западу. Всего на плане их около четырехсот.

На эти же участки обратил внимание академик Паллас во время осмотра Гераклейского полуострова в 1794 г.: «Весь Херсонес (в греческом значении этого слова «полуостров». - А. Н.), - писал он, - полон следами древних стен и фундаментами древних построек. Стены эти были, кажется, оградами полей».

Летом 1825 г., сразу же после написания комедии «Горе от ума», Крым посетил Александр Сергеевич Грибоедов. Обойдя Херсонес, он обратил внимание на остатки каменных сооружений и определил в них пригородные помещения древних херсонеситов, разделивших свои поля на клетки. Во второй половине XIX в. эти постройки отнесли ко временам обороны Севастополя в период Крымской войны (1854-1855).

Полвека спустя на сельскохозяйственную деятельность херсонеситов пролила свет знаменитая гражданская присяга, найденная в ходе раскопок на центральной площади города. В тексте имеется пункт: «Хлеба вывозного с равнины не буду продавать и вывозить с равнины в другое место, но (только) в Херсонес». Итак, город обладал монополией на весь хлеб, производимый на равнине. Но где находилась эта равнина? Непосредственно ли за оборонительной стеной, на плато Гераклейского полуострова или в западной части степного Крыма, где располагались порты Херсонеса Керкинитида и Калос Лимен (Прекрасная Гавань), использовавшиеся для вывоза хлеба морем или сушей в земли скифов?

«Равнина» упоминается и в другой херсонесской надписи того же, III в. до н.э., в почетном постановлении Совета и Народа в честь Агасикла, сына Ктесия. В перечне его заслуг после пункта об устройстве гарнизона и перед пунктом о строительстве городских стен и агоры указано, что он «размежевал виноградники на равнине». Надпись выявляет роль государства и его выборных органов (Агасикл исполнял обязанности стратега, жреца, гимнасиарха и агронома) в распределении земель между гражданами. Но вопрос о локализации «равнины» остался нерешенным. Кроме того, возникла новая дилемма, произошло ли при Агасикле размежевание всей «равнины» или только той ее части, где находились виноградники? Иными словами, не было ли предварительного размежевания земли, используемой под зерновые культуры?

Во второй половине XX в. началось интенсивное изучение черепков с надписями (граффити), обнаруженных в ходе раскопок на Гераклейском полуострове и в Западном Крыму. Они обогатили информацию о хозяйственной деятельности на этих территориях, показав, что на них производили и на помощь каких богов рассчитывали пахари и виноградари, обрабатывая земли Херсонеса. Эти надписи помогли также изучить систему мер и весов Херсонеса и в известной степени по именам астиномов, выбранных лиц, ответственных за правильность веса и мер, понять применительно к Херсонесу последствия повсеместной варваризации античных городов древнего Крыма.

Параллельно с изучением эпиграфического материала осуществлялось археологическое исследование хоры Херсонеса. Впервые в руинах на Гераклейском полуострове были выделены жилые помещения и постройки хозяйственного значения, изучены следы ирригации и мелиорации, прослежены направления древних дорог. В 1914-1924 гг. здесь копали Лаврентий Алексеевич Моисеев, Илья Николаевич Бороздин и Константин Эдуардович Гриневич. Помимо дальнейшего уточнения размеров клеров, задачей исследователей было определить время возникновения сельскохозяйственных усадеб на Гераклейском полуострове.

Распределение клеров у Камышовой и Круглой бухт Гераклейского полуострова было изучено С.Ф. Стржелецким. Здесь находилось 33 клера, самый больший из которых достигал 60 га. Усадьбы небольшого размера (3,8 га) были еще раньше обнаружены на Маячном полуострове. Таким образом, стало ясно, что план Строкова слишком схематичен и не отражает картины распределения земель на Гераклейском полуострове.

Особенно тщательно С.Ф. Стржелецкий изучил клер на побережье, у Круглой бухты. Он установил, что из 30,5 га общей его площади 12,5 га были заняты под виноград, 4 - под плодовые деревья, 1 га - подсобными участками, а 12 га использовались для прочих целей, т. е., возможно, под хлебные культуры. Наличие одинаковых по форме и размерам участков навело исследователя на мысль о применении херсонеситами двупольной системы земледелия.

Данные, добытые при раскопках одного, как он считал, типичного участка, Стржелецкий распространил на всю хору. Исходя из того, что римский агроном Катон Старший (II в. до н.э.) считал идеальным поместье тех же размеров (около 30 га), Стржелецкий счел возможным распространить на херсонесскую сельскохозяйственную территорию данные о рабском труде в Италии II в. до н.э.

К выводу о неправомерности отождествления аграрных отношений на окраине античного мира с греческой классикой пришла сотрудница музея-заповедника Пишна Михайловна Николаенко на материале раскопанных ею двенадцати усадеб и тридцати наделов Гераклейского полуострова. Она не нашла никаких следов масштабного использования херсонеситами рабского труда и его следствия - массового вывоза вина на продажу. Постулируемая С.Ф. Стржелецким огромная цифра производимого на Гераклейском полуострове вина, будто бы превышающая выход вина с территории всего современного Кры¬ма, является, по мнению исследовательницы, невероятной. Для его вывоза не хватило бы и изготавливаемой на месте тары, остродонных амфор. Основой экономики Херсонеса было не только виноградарство, но и хлебопашество. Не менее половины контролируемой государством земли использовалось под зерновые культуры. В снятии урожая принимали участие сезонные рабочие - те же жившие по соседству тавры, от которых сохранились явные археологические следы.

Как же Вы понимаете слова надписи в честь Агасикла о переделе на равнине виноградников? - спросил я Г.М. Николаенко во время нашей последней, беседы летом 1988 г.

И моя собеседница изложила свою концепцию о переделе земли на Гераклейском полуострове, снимающую многие спорные вопросы организации сельскохозяйственной территории. Получаемый гражданином Херсонеса надел включал участки различных по качеству земель; таким образом, можно себе представить, что делились и земли, годные под виноградники, и, например, неудоби, которые можно было использовать для выпаса скота и заготовки топлива. Так соблюдалась справедливость. Виноградарство занимало в хозяйстве второе место после землепашества. Но виноград не шел полностью на изготовление вина. Из него, как свидетельствуют археологические данные, делали изюм. Он, бесспорно, шел и на изготовление виноградного меда, заменившего херсонеситам сахар.

При такой организации сельскохозяйственной территории число наделов превышало число усадеб. Усадьбу имел далеко не каждый клер. Усадьбы различались но типам: 1. Дом-башня; 2. Усадьба - производственный комплекс; 3. Усадьба-жилище; 4. Усадьба-укрепленное поселение. Выбор того или иного типа усадьбы был обусловлен особенностями местности или иными обстоятельствами. Так, на Маячном полуострове преобладали неукрепленные усадьбы, поскольку этот полуостров надежно защищен с суши мощной стеной с шестью башнями. Дома-башни и усадьбы - укрепленные поселения располагались на открытой части Гераклейского полуострова и могли рассматриваться как дополнительные узлы обороны Херсонеса. Поэтому достаточно правдоподобно давнее предположение, что в укреплении усадеб, сочетавших хозяйственные функции с военными, принимало участие государство.

Прерогативой точных наук с давних пор считается возможность проверки научных предположений опытным путем. Поэтому и археологию в какой-то мере можно отнести к точным наукам. Мне это стало понятно, когда я познакомился со статьями Галины Михайловны Николаенко, посвященными системе мер и весов древнего Херсонеса. Они пестрят выведенными ею формулами емкостей керамической тары. Отныне об объеме сельскохозяйственной продукции можно судить по точным подсчетам. Но Галина Михайловна пошла дальше и воспользовалась экспериментом для изучения сельскохозяйственной деятельности херсонеситов. По договору с винодельческим совхозом имени С. Перовской Г.М. Николаенко в 1979 г. осуществила опыт по выращиванию винограда способом, выявленным при раскопках виноградников на Гераклейском полуострове. Между двумя траншеями на полосе шириной около семи метров складывались извлеченные из земли камни, образовывавшие плантажные стенки. Виноградные кусты высаживались в землю точно на таком расстоянии, как это делали виноградари Херсонеса. Урожай винограда на экспериментальном участке оказался намного богаче обычного в этой местности.

В научной литературе неоднократно поднимался вопрос о роли греческой колонизации Таврики в плане развития сельскохозяйственного производства. Старые исследователи, опиравшиеся на античные описания тавров как разбойников, нападавших на корабли и приносивших захваченных чужеземцев в жертву своей кровавой богине, видели в местном населении дикарей, не знакомых с обработкой полей и виноградарством, и введение культурного земледелия приписывали грекам.

Археология ниспровергла и этот миф. На таврском поселении Уч-баш близ Инкермана в слое X-VIII вв. до н.э., среди обуглившихся зерен пшеницы, ячменя и гороха, были найдены два семечка культурного винограда. Херсонеситы на Гераклейском полуострове стали выращивать местную карликовую пшеницу, обугленные зерна которой обнаружены при раскопках клеров. Что касается винограда, то греки производили селекцию местных сортов. Вряд ли вино из росшего на Гераклейском полуострове винограда могло соперничать с прославленными греческими винами типа хиосского. По находкам импортных винных амфор видно, что дорогое вино ввозилось из Греции как предмет роскоши. Но своего винограда херсонеситам хватало и для собственного употребления, и для вывоза в города Северного Причерноморья, где виноград не вызревал, а также в земли скифов, пользовавшихся репутацией пьяниц, пивших неразбавленное вино.

С ростом города и увеличением численности его населения земли на ближайшей к городу территории стало не хватать, и Херсонес приступил к освоению земель на Тарханкутском полуострове, которую использовал ионийский полис Керкенитида. К середине IV в. до н.э., не выдержав натиска могущественного соседа, Керкенитида потеряла независимость, на вновь обретенных землях (близ современной Евпатории) появились новые сельскохозяйственные усадьбы и крепости. В результате сельскохозяйственная территория Херсонеса увеличилась более, чем в три раза.

Греческие колонии имели своих летописцев, собиравших сведения об их основании и главных моментах истории, они повсеместно не сохранились. Херсонес в этом отношении не был исключением. Мы знаем только по надписи о существовании Сириска, сына Гераклиона, «трудолюбиво описавшего явления Девы» (т. е. изложившего факты, говорящие, по общему мнению, об особом покровительстве этого божества Херсонесу). «И про отношения к царям Боспора рассказал и бывшие дружественные отношения с городами исследовал согласно достоинству народа».

Мраморная плита с надписью из Херсонеса.
«С добрым счастьем. Теоген, сын Диогена, будучи агораномом, на собственные средства устроил рыбный рынок при жреце Дионисии, сыне Филаделъфа»

Исторический труд Сириска бесследно исчез, как исчезло в Херсонесе все, написанное стилем на папирусе или пергаменте. Истлели исписанные деревянные доски, выставлявшиеся для всеобщего обозрения. Вместе со статуями из бронзы безразличными к прошлому потомками переплавлены бронзовые таблицы с наиболее ценными государственными актами. Сохранилось лишь то, что вырезано резцом или нанесено краской на камнях. И зиждется на них история Херсонеса Таврического.

Начало накоплению надписей Херсонеса было положено в конце XVIII в. первыми русскими путешественниками. Несколько попавшихся на глаза надписей скопировал и сохранил для истории академик Паллас. В начале XIX в. копии греческих и латинских надписей Херсонеса снимали П.И. Сумароков и П.И. Кеппен. Особенно много ценных эпиграфических находок принесло в 1870-х гг. рытье котлована под фундамент Владимирского собора на месте херсонесской агоры.

Во втором издании Корпуса греческих надписей Северного Причерноморья, составленном и мастерски изданном в 1916 г. академиком Василием Васильевичем Латышевым, было 395 херсонесских надписей на камне. Среди них была знаменитая присяга. Принимая ее, херсонеситы клялись охранять демократию и защищать свой город от недругов:
«Клянусь Зевсом, Геей, Гелиосом, Девой, богами и богинями олимпийскими и героями, владеющими городом и землями и укреплениями херсонеситов, я буду в мыслях со всеми во всем, что относится к свободе государства и граждан…».

За прошедшее после этой публикации столетие число найденных в Херсонесе надписей возросло почти вдвое. Но прогресс в эпиграфике, равно как и в других сферах знаний и жизни, менее всего определяется количественным показателем. С одной стороны, ни одна из вновь найденных надписей по богатству исторической информации несопоставима со знаменитой херсонесской присягой или с декретом в честь Диофанта. С другой - сама эпиграфическая наука все это время не стояла на месте. Пользуясь ее достижениями, представители нового поколения эпиграфистов сумели ответить на многие вопросы, поставившие в тупик В. В. Латышева и других великих русских эпиграфистов конца XIX в. - первой половины XX в.

Родоначальником античной эпиграфики в России был профессор Петербургского университета Федор Федорович Соколов. Из его школы вышли такие крупные исследователи надписей, как А.В. Никитский, Н.И. Новосадский, В. В. Латышев, С.И. Жебелев, И.И. Толстой. Можно себе представить удивление любого из этих почтенных академиков и профессоров, если бы он узнал, что эстафету в изучении надписей Крыма примет женщина. Но не меньший шок испытали бы Гладстон и Дизраэли, если бы им сказали, что премьер-министром Великобритании станет дама. Феминизация коснулась политики, науки, литературы. Это символ времени.

Вполне закономерным оказалось и то, что надписи Херсонеса попали в изящные женские руки Эллы Исааковны Соломоник. Ведь она, выпускница Ленинградского университета, посещавшая доклады С.И. Жебелева и лекции И.И. Толстого, ученица их ученика - видного советского антиковеда С.Я. Лурье. Среди обстоятельств, особенно благоприятных для изучения надписей Херсонеса, было то, что Э.И. Соломоник изучала все надписи в натуре, а не по эстампажам, как нередко приходилось делать петербуржцу В.В. Латышеву. Она держала их в руках в прямом смысле этого слова, и не просто держала, а поворачивала, рассматривала в разном освещении, прикладывала одну надпись к другой и даже поливала водой, чтобы яснее проступили окрашенные буквы.

В своей херсонесской «резиденции», подвале, где были собраны обломки надписей, она была настоящей королевой, поражавшей воображение каждого специалиста, не говоря уже о тех, кто знал о труде эпиграфиста по литературе. Разве не удивительно, что два найденных в разных местах обломка с надписями, так мало внешне похожие (один из них побывал в огне и покрыт красноватыми пятнами ожога, а другой сероватым налетом), сложились друг с другом и составились в одну надпись, разумеется, неизмеримо более ценную, чем ранее изданные две. В другом случае Э.И. Соломоник соединила четыре фрагмента декрета римского времени в один текст.

Как это удалось сделать? Дадим слово исследовательнице: «Только после многократного и всестороннего осмотра отдельных надписей, когда их шрифт запечатлевается в памяти, как почерк знакомых людей, можно из трех и даже четырех отдельных фрагментов составить плиту, воссоздав погубленный некогда памятник».

Иногда найденные в ходе давних раскопок надписи десятилетиями пылятся на полках, дожидаясь своего исследователя. Так, дождался Э.И. Соломоник обломок мраморной плиты, найденной в Херсонесе еще в 1910 г. и каким-то образом оказавшейся неизданной. При первом взгляде на надпись, покрывавшую всю гладкую поверхность неровного обломка, у нее появилось ощущение знакомства с манерой письма. И оно не обмануло! Оказалось, что вновь обретенный текст вырезан тем же писцом, которому было поручено увековечение заслуг понтийского полководца Диофанта и другого неизвестного по имени лица, освободившего от скифов херсонесскую крепость Прекрасную Гавань.

Можно себе представить нетерпение эпиграфиста, приступившего к чтению новой надписи. Ведь она способна дополнить новыми фактами или эпизодами историю той войны, которую вел по поручению юного царя Митридата Евпатора, будущего знаменитого противника Рима, его полководец Диофант. Во фрагменте прочтенной Э.И. Соломоник надписи сообщалось, что некто (имя его не сохранилось) оказал городу помощь, восстановив за свой счет какие-то сооружения, чем обеспечил безопасность народа. Далее указывалось, что это лицо на собственные средства выступило против крепости Напит. Ясно, что скифская крепость была расположена в степной части Крыма, где, согласно литературным источникам, находились три скифские крепости - Палакий, Хабеи и Неаполь. Следовательно, была и четвертая крепость - Напит, местоположение которой до сих пор неизвестно. Подтверждением существования крепости с этим названием являются упоминания о скифском племени напитов (или напеев, напов). Таким образом, выяснилось, что эти напиты жили не где-то в глубинной Скифии, а в степной Таврике, куда во II в. до н.э. переместилась столица скифского царства.

«Каждая надпись, - поясняет Э.И. Соломоник, - своеобразный экзамен для ученого: она задает самые неожиданные вопросы и касается различных областей экономической, политической и культурной жизни». Историк по образованию и призванию, Элла Исааковна была далека от истории медицины и никогда не думала, что ей придется ею заниматься.

Все началось со стихотворной эпитафии из Херсонеса конца IV - начала III вв. до н.э., извлеченной в 1969 г. из оборонительной стены Херсонеса. Надпись, вырезанная мелкими четкими буквами и обведенная красной краской, гласила:

Сыну воздвиг своему усопшему Лесханориду
Эту гробницу отец, врач с Тенедоса Эвклес.

На той же плите красной и черной охрой были нарисованы пожилой мужчина и юноша, выше их - медицинские инструменты. Стало ясно, что рисунки дополняют надпись и речь идет о том, что Лесханорид так же, как его отец, был врачом, практиковавшим в Херсонесе. «Но почему, - задумалась Элла Исааковна, - Эвклес называет Тенедос, маленький островок, прославленный лишь близостью к Трое?»

Изучение надписей Тенедоса не принесло каких-либо данных, проливающих свет на стелу Лесханорида. Но после долгих поисков удалось найти опубликованную надпись с Кипра некоего Феда, названного «искуснейшим врачом Эллады». Он тоже оказался тенедосцем. «Очевидно, - заключила Э.И. Соломоник, - на Тенедосе был неизвестный доселе центр медицины, который, возможно, возродился после упадка книдской и косской школ, процветавших в V-IV вв. до н.э.». Пришлось Э.И. Соломоник заняться и изображениями медицинских инструментов на стелах Херсонеса. Хирургический нож (скальпель), щипцы, лопаточка не вызывали сомнений. Последней наносили мазь. Но какое назначение имела баночка? Может быть, это сосуд для приема лекарств? И это предположение было отброшено. Удалось установить, что это банка для снятия воспаления легких или для отсасывания крови. В нее вводился на мгновение горящий фитиль, после чего ее прикладывали к телу больного в том месте, где был сделан небольшой надрез. Так в древности до открытия полезных свойств пиявок снижали повышенное кровяное давление.

С I в. Херсонес, переживавший экономический подъем, превратился в главный опорный пункт Римской империи на северных, хуже всего защищенных ее границах. Немногочисленные по сравнению с греческими, латинские надписи дают ценную информацию о военно-политической обстановке в Таврике и жизни расположенного в Херсонесе римского гарнизона. В эпитафиях указываются имена погребенных в херсонесской земле римских воинов, названия легионов и частей, в которых они служили. Так мы узнаем, что в разные времена гарнизон Херсонеса составляли части V Македонского, I Италийского и XI Клавдиева легионов.

Из посвящений стало известно, что с моря Херсонес защищали корабли Мезийского Флавиева флота. Я стал свидетелем работы Эллы Исааковны над одной из этих надписей. Она была в таком плохом состоянии, что с первого взгляда можно было с трудом обнаружить следы отдельных букв. Вглядываясь в поверхность камня час за часом, исследовательница выявила связный и очень интересный текст: «Гай Валерий Валент, моряк Мезийского Флавиева флота с либурны “Стрела”, поставил алтарь Юпитеру Лучшему Величайшему». Так мы узнаем, что в состав береговой охраны входили быстроходные корабли типа либурн (эти корабли получили название по имени племени либурнов,
занимавшегося на Адриатическом море пиратством) и что один из них носил имя «Стрела» (другие известные нам названия древних военных кораблей происходили от имен богов). Это посвящение по стилю напоминает военный раппорт.

О жизни древних обитателей Херсонеса говорят не только остатки крепостных сооружений, жилищ, хозяйственных построек, но и погребений. По раскопкам древнейшего северного некрополя конца V в. - начала IV в. до н.э. П.Д.Белову удалось выяснить, что половина всех погребенных принадлежит не дорийским переселенцам из Гераклеи, а местному населению, которое было включено в число жителей основанной колонии. Еще важнее как погребальные памятники стелы, изготовленные из того же желтого известняка, который служил материалом для построек. Это высокие вертикальные плиты высотой до 170 см, шириной от 28 до 40 см, толщиной 12-22 см. На лицевой их грани высекалось или писалось имя умершего или умершей - в последнем случае с именем отца или отца и мужа. Ниже надписи на многих стелах высекались скульптурные розетки: две на лицевой стороне, по одной на боковых. Изображались также символы, указывающие на пол, возраст и общественное положение умерших. Так, изображенный на погребальной стеле меч в ножнах, иногда с перевязью, означал, что покойный был воином и защитником Херсонеса. На некоторых стелах имеются изображения скребков-стригилей и арибаллов - сосудов с узким горлышком для хранения оливкового масла. Стригилями и арибаллами пользовались эфебы, юноши допризывного возраста, проходившие военно-спортивную подготовку. На немногочисленных стелах можно видеть изображение секача, орудия виноградаря, с помощью которого удалялись высохшие лозы. На одной стеле с написанным по-гречески именем Дионисия, сына Пантигнота, красками нарисованы медицинские инструменты: скальпель, щипцы, лопаточка для нанесения мазей и кровососная банка. Дионисий был врачом. На женских стелах изображены траурные ленты, перевязанные узлом, и флакон для благовоний.

Стелы отличаются и по архитектурному оформлению. Насчитывают четыре типа архитектурного декора: 1) стела с фронтоном; 2) стела с акротерием; 3) стела с антефиксами; 4) стела, оканчивающаяся карнизом. Все эти украшения отражают идею храма: погребение мыслилось как культовое, посвященное богам и охраняемое ими место. Но использование стел для укрепления городской стены в чрезвычайных обстоятельствах, особенно если оно было санкционировано народным собранием, не считалось святотатством. Ведь и стены были святыней города!

Помимо той информации, которую содержат изображения на погребальных стелах, многое говорят сами имена. Некоторые из них свидетельствуют о метрополии Херсонеса, Гераклее Понтийской, находившейся на южном побережье Понта Эвксинского, поскольку встречаются где-либо в другом городе. Наряду с дорийскими греческими именами встречаются имена негреческого происхождения: иранские, пафлагонские, фригийские, фракийские. Это позволило поднять вопрос об этническом составе населения Херсонеса. Наличие иранских, пафлагонских, фригийских имен можно объяснить тем, что в составе первых переселенцев из Гераклеи были не только эллины, но и «варвары», воспринявшие эллинские обычаи и культуру. Фракийские имена, скорее всего, принадлежали переселенцам с западного берега Понта Эвксинского, с которым херсонеситы поддерживали теснейшие связи на протяжении многих веков.

Изучая надписи Херсонеса, Э.И. Соломоник обратила внимание на две стелы, выполненные рукой одного мастера, с именами Геро и Гермодора. Девушка и юноша, принадлежавшие к разным семьям, были погребены рядом и в одно время. Все это натолкнуло исследовательницу на мысль о какой-то любовной трагедии, оборвавшей жизнь Геро и Гермодора, наподобие той, которая вдохновила Шекспира на создание «Ромео и Джульетты».

Одна из неординарных стел, изготовленная из мрамора, содержит стихотворную эпитафию, раскрывающую личность покойного юноши:

Странник, скрываю собою я юного Ксанфа, который
Был утешеньем отца, родины милой красой,
Сведущим в таинствах муз, безупречным в сонме сограждан,
Чтимым средь юношей всех, светлой звездой красоты.
В битве за родину был он завистливым сгублен Ареем.

Как мы видим, погибший в бою за родину Ксанф был не только воином, но и поэтом. Не потому ли он был удостоен стихотворной эпитафии?

Среди погребальных стел Херсонеса имеется обломок камня с живописным изображением юноши. Ни один из великолепных этрусских или южно-италийских погребальных памятников не сохранил портрета покойного, подобного херсонесскому. Удивительное чувство охватывает вас, когда вы оказываетесь с ним лицом к лицу. В повороте головы, выражении глаз, очертании губ есть что-то такое, чему сразу не найдешь определения. Возможно, это объясняется какими-то чертами внешности греков, которые не могли быть переданы скульптурны¬ми изображениями. Или это неведомая творческая манера, при всей своей скупости художественных средств отличающаяся редкой выразительностью?

До этой находки было известно еще одно живописное изображение на камне из Херсонеса - надгробная плита Апфы, жены Афинея, середины IV в. до н.э. Апфа представлена в длинной темной одежде, с капюшоном, накинутым на голову. Она грустно взирает на тянущегося к ней ребенка, прощаясь с ним. Живопись теперь утрачена, и мы можем судить о ней лишь по сохранившейся копии.

Обе стелы написаны в характерной для древности технике энкаустики. Древние авторы дали восторженное описание картин, созданных восковыми красками, правдиво передающих натуру, показывающих капли росы на цветках, темные треснувшие от зрелости плоды фиги, естественный румянец яблок. Римский натуралист Плиний Старший, давший краткое описание работы художников с энкаустикой, писал: «Она не повреждается ни солнцем, ни ветром».

Мы можем к этому добавить: ни временем. Это впервые доказали найденные в конце прошлого века в Фаюме (Египет) живописные изображения покойных на деревянных досках, вошедшие в историю искусства под названием «фаюмские портреты». Они относятся ко времени существования Египта как римской провинции (II-III вв. н.э.) и, следовательно, насчитывают почти две тысячи лет. Впрочем, исследования показали, что техника энкаустики была известна египтянам уже в III тысячелетии до н.э. Она использовалась в росписи древнеегипетских гробниц.

Но не является ли причиной удивительного долголетия энкаустики сухой климат Египта, в земле которого сохраняются тысячелетиями даже хрупкие листы папируса? Находки энкаустических росписей на камне в Херсонесе, равно как и в Керчи, возникшей на месте столицы Боспорского царства Пантикапея, убедительно показали, что дело не в египетском климате, а в удивительной стойкости восковых красок.

Когда о ком-нибудь говорят, что «он отдал жизнь театру», подразумевается, что речь идет об актере или режиссере. Между тем эти слова применимы и к человеку несценической профессии, например археологу, если ему удалось открыть театр, удалив завалы, веками накапливавшиеся в пустотах древнего театрального сооружения, раскрыв его в напластованиях разных эпох и строительных периодов.

Все это совершил крымский археолог Олег Иванович Домбровский, поднявший на дневной свет херсонесский театр, о существовании которого можно было лишь догадываться. Многие крупные открытия происходят совершенно неожиданно. Расчищая завал, образовавшийся в годы фашистской оккупации Севастополя на полу христианского «храма с ковчегом», Домбровский преследовал цель вернуть средневековому памятнику то состояние, в котором он находился при его открывателе Косцюшко-Валюжиниче. С его времени считалось бесспорным, что этот храм стоит прямо на скале. При расчистке 1954 г. под полом была выявлена небольшая каменная насыпь, отдаленно напоминавшая археологу скамью античного театра. Поделившись этим соображением с работавшей рядом сотрудницей музея, Домбровский забыл о нем. Но на следующее утро археологу пришлось принимать поздравления от группы работников музея с находкой долгожданного театра.

В том же 1954 г. были обнаружены остатки трех концентрических ступенчатых вырубов, сделанных в скальном массиве. На краю нижнего выруба был выявлен сложенный из бута барьер, отделявший зрительные ряды от арены. «Значит, это амфитеатр», - думал Домбровский. Он вспомнил рельеф с изображением гладиаторов и живо представил себе, как зрители с раскопанных им скамей наблюдали за кровавым зрелищем. «Наверное, первые ряды занимали солдаты римского гарнизона, расквартированного в Херсонесе. Служба на далекой окраине Римской империи должна была рассматриваться даже выходцами из дунайских провинций, не говоря уже о коренных римлянах (имена тех и других сохранили надписи), как наказание, как ссылка. Чтобы поднять боевой дух оторванных от родины воинов, город создал целую корпорацию жриц Венеры Общедоступной и специальным дошедшим до нас постановлением определил обязанности владельцев лупанаров и их посетителей. Воинам было мало хлеба и любви (точнее, ее суррогата). Они жаждали зрелищ. И отцам города пришлось раскошелиться, чтобы создать амфитеатр.

«А может быть, расходы были невелики, - думал археолог. - Амфитеатр перестроили из ранее существовавшего театра?»

Этой мыслью, учитывая прежний опыт, он не поделился ни с кем, но вел раскопки с еще большей тщательностью, надеясь, что под амфитеатром римского времени удастся обнаружить какой-нибудь из элементов классического греческого театра.

И чудо свершилось! В ходе раскопок следующего года из земли стали вырисовываться камни парода, прохода в орхестру, а за ним и сама орхестра. И уже можно было, дав волю воображению, представить к торжественный выход хора старцев из трагедии Софокла «Антигона»:

Много в мире сил великих,
Но сильнее человека
Нет в природе ничего.
Мчится он непобедимый
По волнам седого моря,
Сквозь ревущий ураган…
Злой недуг он побеждает,
И грядущее предвидит
Многоумный человек…

Не знаю, возникли ли в памяти Олега Ивановича именно эти слова. Или он представил себе начало трагедии «Ифигения в Тавриде», которая должна была быть ближе всего херсонеситам? Но гимн человеку Софокла более всего созвучен сделанному Домбровским открытию. Ведь возвращение из небытия памятников прошлого, бесспорно, принадлежит к числу деяний, свидетельствующих о могуществе человеческого разума, не только предвидящего будущее, но и проникающего в безвозвратно ушедшее прошлое.

Раскопки продолжались. Удалось выявить основание проскения, помоста, возвышавшегося над орхестрой (в современном театре - аван-сцена). Обращенный к зрителям фасад проскения представлял собой ряд трехчетвертных колонн дорического ордера, а по углам - массивные прямоугольные столбы. Сохранилось лишь несколько фрагментов этих колонн и столбов. Может быть, турки увезли все остальное в Синопу? Или строители христианского храма пережгли фрагменты антаблемента в известь? Но в камне остались от них углубления. Найденные тут капители колонн и столбов поддерживали плоскость помоста, проскения и скене.

Перенося меня, как на машине времени, в театр Херсонеса IV- III вв. до н.э. из августа 1988 г., Олег Иванович прошелся боком по основанию проскения и произнес: «Если бы я был режиссером, я бы нускал актеров так. Со средней части театрона их бы увидели в профиль». Вот эти слова дали мне основание выстроить образ открывателя древнейшего крымского театра. Кто-то назвал археологов «гробокопателями», «собирателями ненужных вещей», «учеными сухарями». Но сам я всегда был уверен, что воображение - верный спутник настоящего ученого, какой бы он ни занимался наукой. Воображение - это то, что отличает Фауста от вагнеров, творца летательных аппаратов от морлоков Герберта Уэллса, способных лишь разбирать и смазывать созданное другими. И археологию двигают не «винтики», а творческие умы, люди, сочетающие воображение Шлимана с методичностью Эванса.

За первой кампанией раскопок театра последовала вторая (1964-1971 гг.). После долгих и упорных поисков О.И. Домбровскому удалось открыть правый парод театра и тем самым полностью определить его планировку. Одновременно надо было выяснить время его сооружения и разрушения, установить связь с соседними общественными сооружениями.

Наряду с археологическими материалами выяснению хронологии древних памятников способствуют даты, предоставляемые надписями, эпиграфическая документация. Обнаруженные в ходе раскопок надписи, прочитанные и опубликованные Э.И. Соломоник, в полной мере подтвердили предположение О.И. Домбровского о греческом театре, совместившем при перестройке в I в. н.э. в себе функции амфитеатра. Надписи лучше всего документировали историю комплекса. Во время раскопок О.И. Домбровского были обнаружены два небольших алтаря с греческой и латинской надписями, посвященными богине Немесиде. Шрифт и язык надписей позволили датировать их серединой II в. н.э. В это время Немесида, считавшаяся в классическую эпоху богиней возмездия, приобрела роль богини справедливой судьбы во всяком состязании. Она стала любимицей актеров и атлетов, гладиаторов и воинов, и ее алтари находят во время раскопок театров римского времени, амфитеатров, лагерей римских легионов, римских дорожных постов.

Осветителем алтаря Немесиды с латинской надписью оказался воин XI Клавдиева легиона, расквартированного в Херсонесе, Тит Флавий Цельзин. Он, бесспорно, был постоянным посетителем херсонесского амфитеатра и, вероятно, большим любителем гладиаторских боев или травли зверей. Однако остается неясным, что побудило Флавия Цельзина поставить алтарь «Немесиде хранительнице…» за «спасение свое и детей своих по обету».

После открытия театра и установления времени его совмещения с амфитеатром стала понятна давняя находка в Херсонесе - мраморная плита с изображением заключительного эпизода схватки гладиаторов. Атлетически сложенный человек готовится нанести смертельный удар такому же обнаженному поверженному противнику. Схватку гладиаторов можно увидеть также на дне глиняного светильника из Херсонеса.

От времени существования в городе театра до нас дошел фрагмент мраморной плиты с частично сохранившимся изображением женщины и надписью «Гармония». Этот памятник, найденный около театра, датируется серединой III в. до н.э. Он был, очевидно, частью многофигурного фриза, украшавшего театр. Имя Гармонии было нарицательным для обозначения соразмерности в искусстве. Ее считали воспитательницей всесторонне образованного человека. Ее место было там, где происходило театральное действие, где соревновались в своем искусстве поэты, музыканты, атлеты.

Новые находки позволили О.И. Домбровскому датировать перестройку херсонесского театра временем императора Нерона (54-68), любившего выступать перед зрителями в качестве актера. В годы его правления увлечение театральными зрелищами было проявлением верноподданнических чувств. При Нероне, как установил исследователь, были уничтожены три первых ряда зрительных мест и сдвинут проскений, что дало возможность увеличить орхестру, сделав ее пригодной для сражений гладиаторов и травли зверей; в то же время были прибавлены задние ряды. Театр, совмещенный с амфитеатром, мог теперь принимать до трех тысяч зрителей, занимавших шесть секторов. Секторы разделялись понижающимися проходами-лестницами, средняя из которых была несколько шире других.

В районе херсонесского театра в ходе раскопок всегда делались выдающиеся эпиграфические находки, проливавшие свет на историю этой территории. Кроме названных выше алтарей Немесиды и плиты с именем Гармонии, должна быть упомянута мраморная плита с перечнем литературно-музыкальных состязаний авторов комедий, хвалебных гимнов и эпиграмм, а также глашатаев и трубачей. Эти состязания проходили также в театре, поскольку в городе не было для этого специального помещения (одеона).

1988 год не принес в этом районе новых эпиграфических находок. Но их отсутствие компенсируется открытием двух рельефов. На одном из них, мраморном, сохранилась лишь нижняя часть лапы животного с когтями. По когтям легко узнается грифон, мифическое чудовище с львиным туловищем и орлиной головой. Это не первая находка изображения грифона в Херсонесе: известна статуя грифона. Популярность грифона в северном городе требует объяснения. Согласно греческой легенде грифоны обитали в стране северного народа гипербореев, где они охраняли от одноглазого племени аримаспов золото Зевса. Возможно, что херсонеситы, обитатели крайнего греческого севера, в какой-то мере ощущали себя гипербореями, а своих соседей и противников тавров и скифов отождествляли с аримаспами, инстинктивно воспринимая сказочного грифона как своего рода союзника в защите сокровищ, эллинской культуры.

На другом рельефе, вырезанном из туфа, видны две человеческие фигуры. На первый взгляд обе они по их одеждам кажутся женскими. Но О.И. Домбровский обратил мое внимание на то, что фигура, изображенная слева, вооружена и голова ее покрыта шлемом. По телосложению это юноша, что дало основание исследователю увидеть в нем Ахилла и трактовать рельеф как эпизод, связанный с мифом об амазонках и их предводительнице Пенфесилее, погибшей иод Троей (вторая из фигур рельефа повержена). Женские одежды, в которые переодет герой, по мнению О.И. Домбровского, напоминают о хитрости его матери, морской богини Фетиды, переодевшей сына в женские одеяния и скрывшей его среди царских дочерей на одном из островов Эгейского моря, чтобы он не оказался вовлеченным в поход против Трои, где ему суждено было погибнуть. Однако прибывшие под видом купцов герои Одиссей и Диомед положили среди предназначенных для царевен украшений оружие и доспехи, к которым, заслышав за стенами дворца звон оружия и воинские клики, бросился переодетый юноша.

Возникает вопрос, почему этот рельеф, не имеющий к театру прямого отношения, оказался на его территории? Археологическое изучение территорий театров в Балканской Греции выявило множество миниатюрных произведений искусства, которые по имевшимся на них надписям определены как посвящения победителей состязаний богам. Найденный рельеф по характеру изображения (мотив переодевания) мог быть даром Дионису или иному богу, покровительствующему агонам. Такое же назначение могло иметь и изображение грифона.

Тому, кто сможет посетить раскопки херсонесского театра, откроется удивительное зрелище: средневековая христианская базилика, как победительница, наступила своим фундаментом и стенами на часть зрительных мест и орхестру античного театра. Это расположение памятников двух эпох, кажется, нагляднее всего выражает смысл происшедших в годы сооружения христианского храма идеологических перемен. Первоначально христиане видели в театре, считавшемся в античном мире «школой для взрослых», бесовское игрище. Враждебность к театру и, в особенности, к амфитеатру (каковым стал в римское время театр Херсонеса) подогревалась и тем, что именно в такого рода зрелищных сооружениях происходили публичные казни христиан. Поэтому понятен выбор места театра, запрещенного христианскими императорами Рима, под постройку базилики. Там, где ранее слышался звон мечей и восторженный рев толпы, наслаждавшейся муками смертельно раненных гладиаторов или стонами терзаемых хищниками жертв, зазвучали христианские песнопения во славу христианских мучеников.

Одно зрелище сменило другое. Но и оно оказалось не вечным. Стоя у края орхестры, я услышал приглушенный каменными глыбами голос актера. В ста метрах отсюда, под башней Зенона, шла постановка пьесы Ж. Ануя «Жаворонок. Подвиг Жанны д’Арк». Театр умер… Да здравствует театр!

Среди чудес Херсонеса Таврического, как и любого древнегреческого города, первое место должно было бы быть отдано храмам. Тем более, что один из этих храмов, святилище Девы на мысе Парфений, уже в древности привлек внимание поэтов и историков. О нем восторженно писали Геродот, Еврипид, Диодор Сицилийский, Овидий и Страбон. От этого храма не осталось никаких следов. И даже нет точной локализации мыса Парфений, где он находился. Обычно его отождествляют с крутой скалой, на которой в IX в. был сооружен Георгиевский монастырь.

Пушкин, посетивший это место и осмотревший Георгиевский монастырь, писал:

К чему холодные сомненья?
Я верю: здесь был грозный храм,
Где крови жаждущим богам
Дымились жертвоприношенья.

Храм Девы находился за городской чертой, в ста стадиях от Херсонеса. О храмах в самом Херсонесе не сообщал ни один древний автор. Но посвящения богам на алтарях и сосудах, равно как и другие надписи, позволяют предположить, что в Херсонесе были также храмы Зевса, Афродиты, Афины, Асклепия и других богов. Мы можем себе представить, что эти постройки доминировали над остальной массой жилищ, вскрытых в ходе археологических раскопок. Но ни один из них не сохранился. Большая часть архитектурного декора античных храмов разметана по городищу. Их находят в древних мостовых и городской стене, часто разбитыми на куски, обезображенными до неузнаваемости.

Сложить из этих обломков хотя бы один храм и даже определить, к какому из храмов они относятся, в Херсонесе не удается. Нам известна лишь одна попытка реконструкции храма ионийского ордера в Херсонесе, выполненная И.Р. Пичикяном. Поэтому, как правило, приходится говорить не о храмах как комплексах, а в отдельности об их архитектурных и скульптурных деталях. Мы остановимся на статуях, как наиболее видных и выразительных памятниках, к тому же лучше всего изученных.

Собственного мрамора херсонеситы, как и другие греческие поселенцы Таврики, не имели. Его приходилось доставлять на кораблях из Эгеиды. Но дороговизна мрамора не останавливала, если надо было воздавать почести богам. И если мраморных статуй немного, то это объясняется ценностью материала, привлекавшего последующие поколения.

Обращает на себя внимание великолепная мраморная голова малоазийской богини Кибелы, найденная в центральной части города. На голове богини высокий головной убор (калаф), из-под которого выходят сплетенные в узел косы. Лицо овальной формы имеет тяжелый подбородок и несколько удлиненные глаза. Богиня чем-то напоминает портретные изображения царей и цариц Галикарнаса. И это неудивительно! Кибела, Великая Мать богов и всего живущего на земле, была фригиинкой. Почитание Кибелы в греческом мире относится к классической эпохе, когда она была отождествлена с богиней Реей. Специалисты датируют херсонесскую Кибелу V в. до н.э. Ее создателем мог быть выходец из Малой Азии, прекрасно знавший этнический тип ее негреческого населения.

Многочисленны в Херсонесе находки мраморных статуй Диониса, бога-покровителя растительности и, прежде всего, виноградарства. На одной из мраморных голов Диониса, хранящихся в Эрмитаже, он представлен бородатым мужчиной средних лет. На его волосах виноградный венок. Ниже венка на лбу узкая полоска ленты. Лицо бога спокойно и строго.

Почитание Диониса в Херсонесе удостоверено не только статуями, но и надписями. Дионис присутствует в гражданской присяге среди богов, именами которых клялись ее принимающие. В другой надписи этого же, III в. до н.э. сообщается, что «жители вышли из города с детьми и женами, сопровождая Диониса». Судя по участникам культовой процессии, речь идет не о вакханалиях, а об освящении сельскохозяйственной территории в праздник Дионисии с магической целью увеличения урожая. Этот праздник прямо упоминается в почетном декрете в честь историка Сириска, награжденного золотым венком во время Дионисий.

По найденным в Херсонесе статуям можно судить о почитании бога-целителя Асклепия. В его храме отправлялся также культ дочери Асклепия, богини здоровья Гигиены. В 1965 г. из вымостки оборонительной стены была извлечена сильно поврежденная мраморная статуэтка Гигиены. Богиня изображена в виде молодой женщины, в длинном нижнем хитоне и гиматии поверх него. В руках у богини змея, наклонившая голову над плоской чашей. Чаша со змеей в руках Асклепия и Гигиены в наши дни стала символом медицины. От имени ее произошло название науки о здоровье и мерах, его обеспечивающих, - гигиена.

Археологов нередко называют следопытами истории. Им приходится подчас по ничтожным остаткам восстанавливать картину далекой жизни. В ходе раскопок в Херсонесе был обнаружен мраморный постамент с посвящением богине. На одной из его граней видны углубления от ступней бронзовой или мраморной статуи. По их размерам можно установить, что статуя была несколько выше среднего человеческого роста. Но как она выглядела? Какую занимала позу?

Видный советский нумизмат А.Н. Зограф вспомнил, что на монетах Афин и других греческих полисов нередко изображались наиболее почитаемые статуи богов и богинь. Обратив внимание на монеты Херсонеса, исследователь установил, что одна и та же фигура Девы показана в разных ракурсах. Это могло свидетельствовать о существовании статуи Девы, прототипа монетных изображений.

На предполагаемой статуе был длинный хитон, перехваченный крестообразно на груди двумя ремнями. Голову ее украшала корона с зубцами, символизирующая городскую крепостную стену. В правой руке было занесенное перед броском копье, в левой - лук. Это образ богини-воительницы, покровительницы города, окруженного враждебными варварами.

В ходе раскопок Херсонеса не было найдено ни одной статуи из бронзы, хотя они, бесспорно, существовали. Об этом говорят многочисленные находки бронзовых статуэток, представляющих интерес как с художественной, так и с исторической точки зрения. Это изображения олимпийских богов - Зевса, Афины, Гелиоса, Гермеса. Все они восходят к типам статуй великих греческих мастеров V-IV вв. до н.э. Исследователь этих статуэток Г.Д. Белов предполагает, что они были предметом импорта, поскольку имеются их аналоги в Греции, Италии, Малой Азии.

Материалом для изготовления статуй богов наряду с камнем и металлом служила и глина. Обнаружен терракотовый торс с прекрасно переданной мускулатурой. Видимо, что часть статуи Геракла, пользовавшегося в дорическом Херсонесе особым почитанием: Херсонес был основан выходцами из Гераклеи, города, носившего имя этого популярного бога-героя. В большом количестве находят в Херсонесе статуэтки из обожженной глины и формы для их изготовления. Особым мастерством исполнения отличались терракотовые головки Афродиты, Диониса и Ниобы. Первому их исследователю - Г.Д. Белову удалось на материале скульптурной терракоты проследить развитие в Херсонесе традиций классического и эллинистического искусства.

Помнится, на участке, закрепленном за студентами Воронежского университета, была найдена первая монета . Сразу же послали за руководителем раскопок Станиславом Францевичем Стржелецким. Студенты окружили маститого ученого, ожидая оценки находки. Но он не торопился, поворачивая монету, то удаляя ее от глаз, то приближая. Закончив это «священнодействие», он зажал монету в кулаке и, снустив очки на кончик носа, обвел взглядом студентов, застывших с лопатами и кирками в руках.

Итак, - заключил он. - Каково значение находки?

Наступило долгое молчание, ведь все приготовились слушать, а не отвечать.

Это ценный исторический источник, - промямлил долговязый студент.
- Молодец! - похвалил Станислав Францевич. - Но конкретнее… Источник для изучения чего?
- Состояния экономики, - сказал долговязый.
- Политической истории Херсонеса, - добавил другой.

После этого вновь воцарилось молчание.

На монете есть надпись, - подсказал Стржелецкий.
- Для определения хронологии надписей по характеру письма, - произнес коренастый студент в очках.
- Верно! Но там имеется изображение. Следовательно, это источник для изучения искусства.
- Да! Да! - согласились студенты.
- И, кроме того, - заметил Стржелецкий, - этот кусочек металла характеризует технику монетного дела.
Поднимаясь на насыпь, он оглянулся.
- Это самое общее. Для меня же важнее всего, какого она времени. Ведь с помощью этой монеты можно будет датировать раскапываемый вами комплекс.

Станислав Францевич не был нумизматом. Опредением монет в Херсонесе занималась Анна Михайловна Гилевич, жившая в домике под черепичной крышей у ворот монастырской стены. Надпись можно было бы показать группе студентов, но монету надо долго очищать от патины, затем рассматривать ее в лупу. Поэтому воронежские студенты так и не узнали, какого времени была найденная ими монета. Но те, кто заинтересовались нумизматикой, - среди них был коренастый студент в очках - впоследствии познакомились с работами А.М. Гилевич и с трудами других нумизматов, занимавшихся монетами Херсонеса.

Впервые херсонесские серебряные и медные монеты появились в каталогах западно-европейских собраний в конце XVIII в. «Отцу нумизматики», Экелю, было известно пять херсонесских монет. Французский нумизмат начала XIX в. Мионне описал 31 монету Херсонеса. Накопление нумизматического материала позволило Б.В. Кене в 1848 г. дать описание 204 монет этого города и выделить три периода в истории и монетном деле Херсонеса: греческий, римско-боспорский, византийский. В «Общем каталоге монет…» Северного Причерноморья П.О. Бурачкова описание монет дополнено рисунками, облегчающими работу нумизматов. Но ценность этого атласа снижается из-за наличия в нем рисунков поддельных монет.

Частично этот недостаток удалось исправить нумизматам следующего поколения - А.Л. Бертье-Делагарду и А.В. Орешникову. Им принадлежит заслуга правильной классификации и группировки херсонесских монет с целью установления периодизации монетного дела Херсонеса и хронологии отдельных выпусков. «Работа А.Л. Бертье-Делагарда, - пишет В. А. Анохин, - составила эпоху в изучении херсонесской нумизматики, окончательно освободив ее от дилетантизма». С успехом исследовал монеты Херсонеса А.Н. Зограф (1889-1942), подведший в своем труде «Античные монеты» итог более чем столетнему их изучению.

По уточненной датировке В. А. Анохина, монетное дело Херсонеса пережило три периода: 1. Период автономии (390-110 гг. до н.э.); 2. Период понтийско-боспорско-римского влияния (110 г. до н.э. - 138 г. н.э.); 3. Период второй элевтерии (138-268 гг.).

Самая древняя монета Херсонеса имеет на лицевой стороне изображение головы Девы, повернутой влево, на оборотной стороне - палицы Геракла, имя которого носила метрополия Херсонеса Гераклея Понтийская . А.Л. Бертье-Делагард датировал первый выпуск монет Херсонеса серединой IV в. до н.э. Зограф отнес его к 390-380 гг. до н.э., и эта датировка принята Анохиным. Начало чекана монет помогает установить время появления Херсонеса как суверенного государства. При отсутствии сведений литературных и эпиграфических источников показания монет являются решающими.

Уже первые исследователи заметили, что монеты экономически связанных между собою государств часто объединены общей весовой системой. Удобство единой весовой системы заключается в том, что при торговых операциях отпадала необходимость заниматься переводом денежного номинала из одной системы в другую. Особенностью херсонесского чекана было то, что драхмы первых серий были двух видов - легкого (3,5 г) и тяжелого (5 г) весов. Различие в весе драхм А.Л. Бертье-Делагард вполне логично объяснял принадлежностью их к разным весовым системам. Развивая этот тезис, Л.Н. Зограф высказал предположение, что более легкая драхма чеканилась по хиосской (родосской) системе, а тяжелая - по персидской. Применение двух весовых категорий отражает внешнеэкономические связи города. Выход из употребления в Херсонесе II в. до н.э. персидской системы и переход на хиосскую является свидетельством перемены экономической ориентации - от городов Малой Азии (в том числе и метрополии Херсонеса Гераклеи) к островным государствам Родоса и Фасоса. Менялся вес херсонесских монет и в дальнейшем, знаменуя усиление зависимости от Боспора: выпускались монеты, близкие по весу к боспорскому сестерцию.

Помимо весовых данных, ценную историческую информацию содержат изображения на лицевой и оборотной поверхностях монет, которые принято называть типом. Различные монетные типы иллюстрируют местную флору и фауну, распространение мифов и религиозных культов, архитектуру и скульптуру города, спортивные достижения его граждан. Монеты позволяют датировать те или иные значительные события в военно-политической истории, в том числе одержанные победы в военных действиях, территориальное расширение государства, переход власти к тому или иному правителю и даже его политическую программу. Одним словом, небольшое поле монеты для опытного глаза нумизмата подобно маленькому круглому оконцу, через которое можно различить миниатюрные, но вполне жизненные детали давно отшумевшего мира.

Извлечь исторические данные из «картинок» на херсонесских монетах, разумеется, неизмеримо сложнее, чем из изображений на монетах Афин, Сиракуз, не говоря уже о Риме. И не только потому, что монетные типы указанных государств более разнообразны и многочисленны. Отрицательно сказывается отсутствие связной истории Херсонеса. Сохранись исторический труд Сириска, посвященный «явлениям Девы» и отношениям Херсонеса с царями Боспора и Скифии, изображения на монетах Херсонеса были бы более понятны. Но огромные трудности не помешали исследователям херсонесских монет высказать ряд интересных мыслей и предположении.

Выше мы уже изложили гипотезу А.Н. Зографа, согласно которой изображения Девы - от участницы непринужденных мифологических сценок до грозной богини в башенном венке - отражают появление храмовой статуи в облике защитницы от врагов и, прежде всего, от обосновавшихся в степной части Крыма скифов. Спасителем Херсонеса от скифской угрозы был царь Понта Митридат VI Евпатор, но это спасение имело результатом утрату Херсонесом независимости и подчинение царю Понта, а затем царям Боспора. Возможно, изменение политического статута Херсонеса отразилось в появлении на монетах рядом с Девой пасущегося оленя, присутствующего тоже на тетрадрахмах этого царя. Также и распространение изображения орла с молнией может быть поставлено в связь с этой же символикой на монетах как Митридата, так и получившего после его падения независимость Боспора.

Помимо изображений, древние монеты, как и современные, имеют надписи. Иногда это название города, чаще его сокращенная форма ХЕР, ХЕРС. Встречаются также греческие имена Морий, Аполлоний, Диотим, Сенокл, Бафил и др. Бесспорно, что это имена лиц, ответственных за выпуск монеты. Но каких? Ежегодно избираемых гражданами на собраниях? Или жрецов Девы, ведавших чеканкой? И что означает исчезновение этих имен и появление монограммы «Парфенос» (Дева)? Эти вопросы остаются спорными.

Особое внимание привлекла легенда «Элевтерия Херсонеса», сопровождающая монеты с изображением божества Херсонеса с лирой на лицевой стороне и Гигиеи - на оборотной, а также монеты старых к типов первого монетного периода. Дословно «элевтерия» означает «свобода», «независимость». Но это слово приобретет точное значение, если его сравнить с другими терминами политической фразеологии: автономия и ателейя. «Автономия» означала, что город живет по собственным законам и не признает ничьей власти над собой. «Элевтерия» - это независимость, но с некоторыми ограничениями. «Ателейя» - освобождение от повинностей, обусловленное договором. В чем конкретно ограничивалась независимость Херсонеса, неизвестно, но продолжение выпуска монет означало, что Херсонес пользовался большей свободой, чем многие другие города Римской империи. На эпитафиях мы находим имена римских воинов, но на монетах нет ни одного римского имени. Нет на монетной чеканке никаких следов варварского влияния, хотя оно ощутимо в плане скифских сюжетов на кратковременной чеканке зависевшей от Херсонеса Керкенитиды. Херсонес на всем протяжении своей античной истории оставался типично греческим городом.

Признание элевтерии давало возможность Херсонесу иметь собственное летосчисление. За его начало немецкий ученый Август Бек, исследовавший херсонесские монеты в 20-30-х гг. прошлого века, принял 36 г. до н.э. А.Л. Бертье-Делагард установил новую, не вызывающую сомнений дату, - 25/24 гг. до н.э.

Впоследствии вольность Херсонеса, уже не чеканившего собственной монеты, признали римские императоры Диоклетиан и Константин. Эта привилегия объясняется тем, что херсонеситы оказывали империи большую помощь в сдерживании натиска варваров. В крупных политических играх таких сильных государств, как Понт, Боспор и Рим, сам Херсонес был всегда мелкой разменной монетой.

Историческую информацию содержат не только сами монеты, но обстоятельства и места их находки. Появление монетных кладов свидетельствует о наступлении беспокойного времени, и последнее датируется новейшими монетами этого клада. По находкам монет Херсонеса А.М. Гилевич определила примерные размеры хоры Херсонеса и постепенное сокращение его владений.

И ты пришел на этот край земли,
Как некогда посланец Митридата.
Какие здесь проплыли корабли -
Триеры, каравеллы и фрегаты.
Какие здесь звучали языки!
Кому здесь только солнце не светило,
Каких солдат и армий сапоги
Прошли по следу эллинских педилов!
Вгрызается лопата до скалы -
И ты одним охватываешь взглядом
И треугольник бронзовой стрелы,
И трубку бронебойного снаряда.
Ты видишь, как крошатся берега
И в море опускаются куртины.
И, может быть, в далекие века
Уходят корабли из Карантинной.

Когда сквозь одиноко торчащие и как бы подпирающие небо древние колонны смотришь на сверкающее внизу море, может показаться, что только оно одно осталось неизменным в потоке сменяющих друг друга столетий и культур. Но это иллюзия! Море не только изменило свое имя, став из Понта Эвксинского Черным. Вследствие «черных дел» исчезла рыба. Купающийся с оглядкой входит в волны «самого синего в мире» моря, чтобы не вляпаться в мазут или пену (о нет, не ту, из которой вышла Афродита) - в пену от мыльных порошков. Экскурсанты с недоверием рассматривают демонстрируемые им огромные рыбозасолочные цистерны древних херсонеситов: «Как их удавалось заполнить?» Порт Херсонеса онустился на морское дно. В щелях кладки здания на южном берегу города гнездятся раки. Обрушились в волны куртины участка крепостной стены. Растущий Севастополь наступает на хору Херсонеса, сйося бульдозерами плиты тарпанов и плантажные стенки. И что еще будет, когда Крым «осчастливят» атомной станцией?

«Панта рей», - уверял древний мудрец. «Все течет!» Потока времени не удержать! Но есть в этом стремительном мире перемен чудаки, которые заботятся о сохранении остатков прошлого, следов древних культур. Рыцари бескорыстной Мнемозины (Памяти), слуги ее великой дочери Клио, хранители истории. Для них те, кто заселил, полил потом и кровью этот каменистый клочок земли не «славные предки», о которых фальсификаторы и невежды сочиняют слюнявые россказни и нелепые этимологии. Да, они пришельцы. Но покажите мне народ, который всегда занимал одну и ту же территорию! В наш ли космический век делить обитателей земли на исконных жителей и чужаков? История, как и сама жизнь, это не признающее покоя движение во времени и пространстве. К тому же этот мыс, занятый греческими колонистами, стал местом встречи цивилизаций. Здесь сошлись тысячелетия истории тавро-скифской, эллинской, византийской и российской. И все это наша история. Общечеловеческая!

1922 Родился Николай Яковлевич Мерперт - всемирно признанный ученый, доктор исторических наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ, лауреат Государственной премии РФ.

Дни смерти

1921 Умер Эмиль Картальяк - французский учёный в области доисторической археологии.

В июне каждого года отмечается очередная годовщина с начала археологических раскопок на территории Херсонесского городища , которые вместе с начавшимися несколькими годами ранее раскопками в Керчи положили начало систематическим археологическим исследованиям на территории России вообще и археологии как науке в частности.

Если говорить прямо, то первоначально начатые в 1827 году лейтенантом Крузе по распоряжению командующего Черноморским флотом адмирала Грейга раскопки на Херсонесском городище не преследовали научных целей. Они были связаны с тем, что только что пришедший к власти император Николай I в 1826 году высказал желание поставить обелиск на месте крещения князя Владимира. Вскоре это желание преобразовалось в проект постройки собора.

Именно с целью нахождения места крещения князя Владимира, и была направлена в Херсонес экспедиция лейтенанта Крузе. В результате работ этой экспедиции было определено положение и контуры комплекса храмов на центральной площади Херсонеса.
Находившийся там самый большой храм было решено считать тем самым местом, где произошла церемония крещения князя Владимира.

Однако после выполнения поставленной задачи лейтенант Крузе настолько пристрастился к раскопкам, что, согласно некоторым документам Одесского общества истории и древностей, ему удалось на некоторое время получить территорию Херсонесского городища на несколько лет в качестве имения.

В период 1830-1835 годов раскопки в Херсонесе производились другим флотским офицером - лейтенантом князем Барятинским . Кроме Херсонеса им были начаты раскопки на островке в Казачьей бухте.

В отчете Одесского общества истории и древностей упоминается об открытии во время раскопок, проводимых Барятинским в Херсонесе, так называемой Восточной базилики .

Новый этап археологических исследований Херсонеса начался после создания в 1839 году в Одессе общества истории и древностей, которое начало проводить систематические раскопки по всей территории Причерноморья.

Практически сразу после своего возникновения общество проявило большой интерес к Херсонесу и начало в нем раскопки. Большую помощь в этом обществу оказывал Черноморский флот. В 1845 году по просьбе общества командующий Черноморским флотом адмирал Лазарев поручил капитан-лейтенанту в отставке, директору Севастопольского статистического комитета З. А. Аркасу составить топографический план Херсонеса и его ближайших окрестностей.

В 1846 году З. А. Аркас избирается действительным членом Одесского общества истории и древностей и с этого момента и до 1854 года руководит археологическими работами на территории Херсонеса. В это же время на территории Херсонеса периодически производил раскопки чиновник министерства двора Корейша , искавший древние клады.

В 1851 году на Херсонесском городище производила раскопки экспедиция, возглавляемая лейтенантом Шемякиным .
В 1853 - 1854 годах раскопки в Херсонесе производились экспедицией известного российского археолога, одного из основателей Русского и Московского археологических обществ, Государственного исторического музея в Москве графа А. С. Уварова.

За эти два года экспедицией Уварова в Херсонесе на берегу моря была раскопана базилика V-VI веков нашей эры, которую в 1851 году начала раскапывать экспедиция лейтенанта Шемякина. Впрочем, Шемякин продолжал работы и в 1853-1854 годах, находясь в составе экспедиции Уварова, так как Уваров осуществлял лишь общее наблюдение и руководство. Тем не менее, раскопанная базилика получила наименование Уваровской.

Недостатком археологических исследований того периода было то, что на них в большинстве случаев смотрели как на добычу экспонатов для музеев и частных коллекций. Эта практика наносила большой ущерб научным исследованиям, так как находки, не будучи научно описанными и зафиксированными по месту их обнаружения, теряли научную ценность.

Большие затруднения археологическим исследованиям в Херсонесе создавали попытки православной церкви сделать Херсонес исключительно церковной святыней. В начале 50-х годов XIX века в Херсонесе создается монастырь.

В 1861 году территория Херсонесского городища полностью переходит во владение монастыря, статус которого был весьма упрочен тем, что на церемонии закладки Владимирского собора на центральной площади Херсонеса 23 августа 1861 года присутствовал император .

В ходе строительства собора и монастырских зданий в 1861-1891 годах были уничтожены или повреждены многие археологические памятники.

В период 1891-1920 годов монастырь имел многочисленную братию, бродившую по городищу и из любопытства или корыстолюбия расхищавшую памятники старины, мешавшую научным исследованиям.

В период 1861-1876 годов раскопки в Херсонесе проводил только монастырь. Раскапывался только византийский Херсонес с его многочисленными православными церквами и часовнями. Из находок, полученных при этих раскопках, при монастыре был создан христианский музей.

В 1876 году Одесское общество истории и древностей вновь начинает раскопки в Херсонесе, которые продолжались до 1888 года. В ходе этих раскопок была расчищена главная улица, найдены бассейны для сбора дождевой воды и засолки рыбы, обнаружена мраморная плита с надписью в честь понтийского полководца Диофанта, спасшего Херсонес от натиска скифов, раскопан городской водопровод.

Раскопки 1885 - 1888 годов в Херсонесе проводились под руководством известного крымского краеведа генерал-майора инженерной службы Аркадия Львовича Бертье-Делагарда , потомка известного наполеоновского маршала.

Будучи военным инженером, Бертье-Делагард спроектировал и руководил строительством в Крыму нескольких десятков набережных, портовых сооружений и береговых батарей. Но свою известность он получил как выдающийся крымский краевед, историк и археолог.

С 1888 по 1914 год раскопки Херсонеса велись Императорской археологической комиссией.

В период 1888—1907 годов этими раскопками руководил К.К. Костюшко-Валюжанич .
За эти, почти два десятилетия археологических работ под его руководством было раскопано несколько городских кварталов, храмов, 2400 могил и склепов, найдена высеченная на каменной плите присяга гражданина Херсонеса , получившая мировую известность, а также ряд других письменных памятников.

Одновременно, в это же время были проведены раскопки на острове в Казачьей бухте, начаты исследования, так называемого Страбонова Херсонеса находящегося на мысе Херсонес, раскопки храма на мысе Феолент.

От археологии Костюшко-Валюжанича, постоянно отвлекала длившаяся все эти годы борьба с Херсонесским монастырем, который непрерывно слал на него доносы в Петербург с обвинениями в религиозной и политической неблагонадежности.

В 1892 году Костюшко-Валюжанич основал в Херсонесе археологический музей. Правда, его истинное состояние полностью соответствовало его же названию - Склад древностей Императорской археологической комиссии, поскольку вплоть до 1925 года он и был по сути складом, размещаясь в одноэтажном бараке.

После смерти Костюшко-Валюжанича в 1907 году, некоторое время раскопками и музеем заведовал его зять - офицер севастопольской крепостной артиллерии штабс-капитан В. Рот . Но он не имел соответствующего образования, и в июне 1908 года раскопки и музей возглавил Р.Х. Лепер , бывший до этого секретарем Русского археологического института в Стамбуле.

Современная история Херсонесского музея и раскопок началась в 1925 году, когда музею были переданы все помещения закрытого в 1921 году Херсонесского монастыря.

В 1925 году также возобновились прерванные первой мировой и гражданской войнами раскопки. Они продолжались вплоть до 1941 года, затем были вновь прерваны Великой Отечественной войной. В 1946 году исследования возобновились и продолжаются до настоящего времени. К сегодняшнему дню в фондах музея находится более 400 тысяч единиц хранения.

Херсоне́с Таври́ческий, или просто Херсонес (др.-греч. Χερσόνησος — ἡ χερσόνησος: «полуостров»; в византийское время — Херсон, в Генуэзский период — Сарсона, в русских летописях — Корсунь) — полис, основанный древними греками на Гераклейском полуострове на юго-западном побережье Крыма. Ныне Херсонесское городище расположено на территории Гагаринского района Севастополя. На протяжении двух тысяч лет Херсонес являлся крупным политическим, экономическим и культурным центром Северного Причерноморья, где был единственной дорийской колонией.

История

Херсонес был греческой колонией, основанной в 529/528 гг. до н. э. выходцами из Гераклеи Понтийской, находившейся на малоазийском побережье Черного моря. Он расположен в юго-западной части Крыма, у бухты, которая в настоящее время называется Карантинной. В наиболее ранних слоях Херсонеса археологами было найдено значительное число черепков (обломков)архаической чернофигурной керамики, которая датируется временем никак не позже VI в. до н. э.)

Через сто с небольшим лет после основания территория Херсонеса уже занимала все пространство полуострова, лежащего между Карантинной и Песочной бухтами (в переводе с греческого «Херсонес» и означает полуостров, а Таврикой (страной тавров) эллины называли южный берег Крыма). Херсонес принимал активное участие в общегреческих праздниках, спортивных состязаниях, вел активную внешнюю политику. В IV-III вв. до н. э. Херсонес выпускает массовые серии серебряных монет, успешно конкурировавших с другими валютами черноморского региона.

В III в. до н. э. в Херсонесе жил историк Сириск, описавший историю города и его взаимоотношения с Боспором и другими городами Причерноморья. Упоминание об этом историке сохранил памятный декрет, датирующийся второй половиной III в. до н. э.
Все годы существования государства херсонеситам приходилось вести войны. Во II век до н. э. шла кровопролитная, длительная война со скифами. Была утрачена Керкинитида, разрушен Калос Лимен, враг неоднократно стоял у ворот города. Херсонес вынужден был обратиться за помощью к понтийскому царю Митридату VI Евпатору, который направил в Крым большой отряд во главе с полководцем Диофантом. Действуя во главе объединенной армии, куда входили херсонесские и понтийские войска, Диофант в продолжение трех кампаний (около 110-107 гг. до н. э.) разгромил скифов, взял Феодосию, прошел на Керченский полуостров и захватил Пантикапей.

Однако и Херсонесу не удалось сохранить свою самостоятельность: он вошёл в состав державы Митридата. С тех пор город находился в постоянной зависимости от Боспорского государства.
После смерти Митридата VI Евпатора политическая карта всего Восточного Средиземноморья кардинально изменилась. Выбирая из двух зол меньшее, херсонеситы стремились «стать под твердую руку» Рима в качестве «свободного города» и избавиться от унизительной опеки полуварварских царей Боспора. Римский диктатор Гай Юлий Цезарь даровал городу желаемое. Однако позднее, следуя своему излюбленному принципу «разделяй и властвуй», римские императоры то подчиняли город своим союзникам — боспорским царям, то предоставляли ему «свободу», когда необходимо было сдержать амбиции боспорских монархов.

В первых веках н. э. в Херсонесе утверждается олигархическая республика, власть в которой принадлежала незначительному кругу влиятельных, знатных и послушных Риму лиц. В 60-е годы I века римляне организовали крупную военную экспедицию в Таврику, чтобы дать отпор скифам, вновь угрожавшим городу. После разгрома скифов войсками трибуна Плавтия Сильвана, Херсонес становится форпостом римских войск в Северном Причерноморье.

В цитадели города, сменяя и дополняя друг друга, стояли отряды I Италийского, XI Клавдиевого и V Македонского легионов из провинции Нижняя Мёзия (тер. совр. Болгарии), а в херсонесской гавани базировались корабли мёзийского Флавиевого флота. В городе находилась ставка военного трибуна, командовавшего сухопутными и морскими силами в Крыму.

На рубеже III — IV вв. в Херсонесе появляются первые последователи христианства. С началом новой эры в Херсонес проникает христианство, в V в. оно становится официальной религией. Безжалостно разрушаются памятники античного искусства, театр, храмы, их заменяют христианские церкви, часовни. В составе Римской державы в IV—V вв. город ведет изнурительную борьбу за выживание, сдерживая сильнейший натиск варваров, среди которых особой свирепостью отличались гунны. Херсонес, защищенный мощными оборонительными стенами, продолжает жить ещё тысячелетие, но уже в условиях нового, феодального строя.

В V веке Херсонес вошел в состав Византийской империи, а в IX в. стал одной из её военно-административных областей. К этому времени изменился не только внешний облик средневекового города, но и его имя: византийцы называли его Херсоном, славяне — Корсунем. Вплоть до XIII в. он был форпостом Византии в Крыму. В это полутысячелетие своей истории Херсон оказывался в перекрестии военно-политических интересов Хазарского каганата, Киевской Руси, печенегов и половцев, но врагу лишь однажды удалось вступить в городские пределы. В 988 году киевский князь Владимир после нескольких месяцев осады захватил город. Взятие Корсуни позволило Владимиру диктовать свои условия императору Василию II и жениться на византийской царевне Анне. В сознании древнерусских летописцев захват Корсуни неразрывно связан с Крещением Руси и предшествовал распространению православия среди русского народа.

Провал в 1204 г. IV-го крестового похода привёл к развалу Византийской империи на ряд мелких государств и резкой активизации мусульманских и кочевых народов. Всё это имело самые печальные последствия для Херсонеса. В первой половине XIII в. хозяевами Причерноморья стали турки-сельджуки, подчинившие себе всю транзитную торговлю. В 1223 г. свой первый набег на Крым совершили монгольские орды хана Батыя; южный берег полуострова подвергся нападениям турок-сельджуков. В 1299 г. южную и юго-западную Таврику разорила орда татарского хана Ногая. Не смог устоять и Херсонес. Во второй половине XIII в. главные торговые пути переместились в восточную часть Таврики, где генуэзцы основали свои торговые фактории Кафу (совр. Феодосия), Солдайю (совр. Судак), а вблизи Херсона возникает Чембало (совр. Балаклава).

В середине XIV в. контроль над городом осуществляли генуэзцы, но вернуть ему былое могущество не удалось. Великий князь Литовский Ольгерд, разбил крымскотатарское войско в 1363 году близ устья Днепра, вторгся в Крым, опустошил Херсонес и захватил здесь все ценные церковные предметы. Преемник его Витовт в 1397 году пошёл на Крым, дошел до Каффы и снова разрушил Херсонес.

Не следует думать, что в XIII — XIV вв. херсониты смиренно наблюдали угасание жизни родного города. Напротив, ремонтировались городские стены и башни, в храмах совершалась служба, мостились улицы, работали мастерские, не пустовали постоялые дворы… Жилые дома украшались орнаментальной резьбой, росписью, фигурными карнизами. Но в 1399 г. темник Едигей предаёт город огню и мечу. После этого сокрушительного удара Херсонесу подняться было не суждено. Херсонес в первую очередь был торговым городом, который исчез, потому что не выдержал конкуренции с генуэзскими колониями: Кафой, Чембало и другими. Они забрали в свои руки торговлю в бассейне Черного моря. Учитывая нравы генуэзских купцов можно представить, что не все методы борьбы с Херсонесом были честными.

В первой половине XV в. ещё теплилась жизнь небольшого рыбацкого посёлка, но вскоре население покинуло и его. Город умер… В XVI в. польский посол Мартин Браневский пишет о Херсонесе: «Достойные удивления развалины очень явно свидетельствуют, что это был некогда великолепный, богатый и славный город греков, многолюдный и славный своею гаванью. Во всю ширину полуострова, от берега до другого, ещё и теперь возвышается высокая стена и башни многочисленные и большие из тёсаных огромных камней. Этот город стоит пуст и необитаем и представляет одни развалины и опустошение. Дома лежат во прахе и сравнены с землёй…».

Государственный строй

Типичный греческий полис. Херсонесское государство представляло собой рабовладельческую республику с демократической формой правления. Высшим органом власти было собрание всех свободных граждан мужского пола, достигших совершеннолетия. Народное собрание принимало законы и решало важнейшие вопросы. Повседневной жизнью города руководили выборный совет и коллегии, осуществлявшие наблюдение за всей деятельностью жителей города. Видимо, члены совета выбирались на месяц, а его секретарь (грамматевс) — на год. Так называемый царь (василевс) был эпонимом, то есть его именем назывался и датировался год. От древней высокой должности царя сохранились почетные, но только формальные религиозные функции. Для командования войском избиралась коллегия стратегов, позже их заменили архонты.

Коллегия демиургов охраняла чистоту демократического строя. В городе существовали народный суд и специальные должностные лица — дикасты (судьи). Решения суда принимались при помощи голосования камешками, то есть путем тайного голосования, как указано и в херсонесской присяге: «буду судить камешками по законам». Государственная казна и священные суммы находились в ведении различных лиц, которые также выбирались народом, а по окончании срока службы отчитывались перед народным собранием о произведенных расходах. Агораномы наблюдали за порядком на рынке, астиномы — за точностью мер веса и объема, имена последних ставились на монетах и ручках амфор.

Как и в других античных государствах, в Херсонесе придавали большое значение физическому воспитанию и обучению. Поэтому здесь существовала особая должность гимнасиарха. Все эти должности были выборными, выборы производились либо хейротонией (голосование поднятием рук), либо по жребию. К числу наиболее важных должностных лиц относились номофилаки — магистраты, характерные исключительно для аристократических и олигархических государств, где они имели право налагать наказания, назначать послов и прочее. Такая черта аристократического устройства связана с завоеванием и подчинением местного населения и необходимостью быть в постоянной военной готовности, когда большую роль играют представители наиболее состоятельных и знатных семейств, выступающих в качестве силы, укрепляющей, цементирующей вооруженные силы.

Политическая история Херсонеса V-II вв. до н. э. нам почти неизвестна. Пожалуй, только один, но зато очень важный период освещен в источниках очень полно. С III в. до н. э. грозной силой в Северном Причерноморье становятся скифы. Разрозненные их племена постепенно переходят к оседлому образу жизни, земледелию (наряду со скотоводством), образованию племенных союзов. Политическое их объединение завершается созданием крупного государства с центром в Неаполе («Новый город», развалины его — на юго-восточной окраине современного Симферополя). Во главе его становится умный и энергичный вождь — царь Скилур. Скифская знать мечтает о богатствах греческих городов, стремится захватить в свои руки побережье с его заморской торговлей.

В I веке до н. э. Херсонес утратил демократическую форму правления, попал в зависимость от Римской империи и долго служил основным форпостом ее захватнической политики в Северном Причерноморье.

Экономика

Торговля Херсонеса была в основном посреднической. Из греческих городов Малой Азии, островов Эгейского моря и материковой Греции (Гераклея, Синопа, Делос, Родос, Афины) торговцы привозили сюда украшения из драгоценных металлов, оружие, расписную черно-лаковую посуду, оливковое масло, мрамор и т. п. Часть этих товаров перепродавалась соседям — скифам. Значительную долю херсонесского экспорта составляли туземные товары: хлеб, скот, кожи, меха, мёд, воск, а также рабы. Гераклейский полуостров херсонеситы превратили в свою сельскохозяйственную округу — хору, где были возведены укрепления, усадьбы, размежеваны наделы, зазеленели виноградники и сады. Виноградарство и виноделие составило основу местного сельского хозяйства. В самом городе развивались ремёсла: гончарное, кузнечное, литейное, строительное и косторезное дело. Во все времена жители Херсонеса были отменными мореходами и рыбаками.

Римский протекторат способствовал экономическому подъему в I—III вв. Горожане активно укрепляли городские стены и башни, сооружали новые храмы, строили термы (бани), перестраивали театр, провели несколько ниток водопровода. Херсонес вел оживленную торговлю с крупными торгово-ремесленными центрами Черного и Средиземного морей и, прежде всего, со своими традиционными партнерами на южном берегу Понта — Гераклеей, Синопой, Амисом, Амастрией. В Херсонесе периодически возобновлялась чеканка золотой монеты. К традиционно импортируемым в город товарам добавились изящные стеклянные и бронзовые сосуды, разнообразная красно-лаковая керамика, пряности и благовония. Из города в больших объемах вывозилась сельскохозяйственная продукция, кожи, соленая и сушеная рыба, рыбные соусы. В это время рыболовство превращается в самостоятельную отрасль городского хозяйства. В ходе раскопок обнаружено около сотни рыбозасолочных цистерн, емкость некоторых из них достигала 30 — 40 тонн.

После захвата Херсонеса Владимиром, Византия заключила с Русью равноправный союз. Херсонесу, служившему посредником в их торговле, этот союз был очень выгоден. Отсюда в Малую Азию и Византию отправлялись продукты сельского хозяйства и животноводства; из южных стран в Херсонес и далее, на север, везли оружие, ткани, масло.

В XI—XII вв. наблюдается некоторое ослабление торгово-экономических позиций Херсона. Однако он сохранил своё значение как опорный пункт византийского военно-политического присутствия в регионе, о чём говорят находки печатей севастов — высших чиновников, членов императорских фамилий.

Со временем могущество Византии ослабело, и в XIII в. торговля на Черном море оказалась в руках итальянских (венецианских, а затем генуэзских) купцов, которые основали в Крыму свои фактории. Торговые пути переместились в Восточный Крым, и это стало одной из причин упадка экономики Херсонеса.

К середине XV в. жизнь в нём окончательно угасла. Прошло время и земля погребла под собой руины некогда большого, прекрасного города.

Интересные факты

• В Херсонесе отбывали ссылку политические противники константинопольских властителей: папа римский Мартин, низложенный император Юстиниан II, его соперник Вардан Филиппик, братья Льва IV Хазарина, самозванный сын Романа IV.
• Посещала Херсонес греческая королева Ольга, герцог Спартский Константин, принц греческий Георгий, российский император Александр III. Неоднократно посещал Херсонес последний российский император Николай II с семьей.
• Херсонесский колокол снимался в эпизоде фильма «Приключения Буратино» (момент прибытия главных героев на Поле чудес страны Дураков)

Раскопки

Лишь 400 лет спустя, в 1827 г., по распоряжению главного командира Черноморского флота и портов А. С. Грейга, были проведены первые раскопки с научными целями на месте погибшего Херсонеса, при которых было открыто три храма. Производителем работ, предположительно, был капитан Севастопольского порта Мориц Борисович Берх. Впоследствии они проводились отдельными лицами и организациями. Наиболее систематические раскопки начались в конце 80-х годов позапрошлого века. Двадцать лет жизни отдал им большой энтузиаст и организатор будущего музея К. К. Косцюшко-Валюжинич.

За годы Советской власти Херсонесский историко-археологический заповедник превратился в один из крупнейших научно-исследовательских центров, стал базой, где ведут исследовательскую работу ученые — археологи всего мира и проходят практику студенты университетов. Систематические раскопки помогли восстановить историю древнего города-государства.

Музей-заповедник очень популярен, ежегодно его посещают десятки тысяч экскурсантов. Их привлекают коллекции эпиграфических памятников (в том числе всемирно известная присяга граждан Херсонеса III в. до н. э.), произведения искусства, ремесленные изделия и орудия труда, предметы быта, которыми пользовались жители Херсонеса.

Наиболее ценные находки из раскопок античных городов Крыма представлены в коллекциях Государственного Эрмитажа в Санкт-Петербурге, Государственного Исторического музея и Государственного музея изобразительных искусств им. А. С. Пушкина в Москве, а также других.

Архитектурные памятники

Центральная площадь Херсонеса

Агора (центральная площадь) Херсонеса располагается в средней части главной улицы. Заложенная здесь при первоначальной планировке города в V в. до н. э. она не изменила своего назначения до его гибели. В античную эпоху здесь находились храмы, алтари, статуи богов, постановления народного совета.

После принятия христианства в IV в. на агоре появился новый архитектурный ансамбль, состоявший из семи храмов. В середине XIX века в честь киевского князя Владимира, крестившегося в Херсонесе (Херсоне), на ней строится собор, носящий его имя.

Театр

Херсонесский театр был построен на рубеже III и IV веков, он вмещал более 1000 зрителей. Здесь устраивались представления, народные собрания и празднества.
В период римского владычества театр также служил ареной для боёв гладиаторов. Когда христианство становится официальной религией Римской империи спектакли были запрещены. Театр пришёл в запустение и на его руинах были возведены два христианских храма. Один, размещавшийся на орхестре, был разобран при реставрации. Второй — большой крестообразный храм — сохранили. Он получил название «Храм с ковчегом».
Единственный античный театр, найденный на территории СНГ.

Базилика в базилике

В мае 2007 года вандалы опрокинули колонны «базилики в базилике», некоторые колонны раскололись, был повреждён мозаичный пол.

Башня Зенона

Башня Зенона — оборонительная фланговая башня Херсонеса, одно из наиболее сохранившихся оборонных сооружений города.

Колокол

Табличка на колоколе гласит:
Колокол отлит в Таганроге в 1778 г. из турецких пушек, взятых в качестве трофея. На нем изображены покровители моряков — св. Николай и св. Фока. После Крымской войны был вывезен в Париж, где находился до 1913 г. Во время непогоды использовался как сигнальный колокол.

В 1803 году, по указу императора Александра I, колокол был отправлен в Севастополь и предназначался для строящейся церкви Святого Николая. После Крымской войны 1853—1856 гг. союзные войска Англии и Франции вывезли колокол из Севастополя в числе трофеев. Возвращение колокола состоялось 23 ноября 1913 года при большом стечении народа и сопровождалось торжественным Крестным ходом.

Юрий Пересунько, журналист

Обрывистый берег Гераклейского полуострова острым мысом рассекает волны Черного моря. Закрыв глаза, вижу, как, усталые и потрепанные от долгого плавания, в надежно закрытую от штормов бухту входят парусники первых переселенцев из Гераклеи Понтийской.

Как сходят на чужой для них берег бронзовые от загара воины-греки, а за ними нестройной цепочкой - женщины, старики, дети, чтобы начать историю Херсонеса Таврического, вольного города-государства Северного Причерноморья.

Скифы и тавры, Боспорское царство и русский князь Владимир - кто только не пытался покорить этот город Херсонес Таврический, основанный в 422 году до нашей эры. А Херсонес Таврический каждый раз, как легендарная птица Феникс, более полутора тысячелетий вновь и вновь возрождался из пепла. Но в 1399 году татары разгромили и сожгли город, засыпав улицы пеплом, из которого он уже не смог восстать вновь. И как реквием о погибшем читаются слова А. М. Горького:

«На утесе, омываемом беспокойными волнами Понта, лежат груды камня, зияют глубокие ямы и возвышается полуразрушенная стена, массивностью своей напоминающая постройки мифических циклопов, - вот все то, что осталось от Херсонеса Таврического - города, в который, по словам Страбона, «многие цари посылали детей своих ради воспитания духа и в котором риторы и мудрецы всегда были почетными гостями».

Даже и беглый взгляд на эти развалины шести тысяч зданий, некогда поражавших своей красотой и росписью, а ныне превращенных в безобразные кучи щебня, навевает на душу чувство глубокой скорби, и чем яснее встают воспоминания о прошлом этого цветка эллинской культуры, тем сильнее охватывает зрителя печаль при виде огромной массы человеческого ума, энергии и знаний, превращенных временем в пыль и прах».

Севастополь утопал в изнуряющей жаре. Огромное, казавшееся расплющенным солнце висело над городом, заставляя прятаться в тень все живое. Даже море не приносило прохлады. Величественное и ленивое, оно нехотя шуршало прибрежными камешками, словно играя ими в послеобеденный час. Ни малейшего дуновения ветерка.

Станислав Францевич Стржелецкий медленно поднялся на развалины фланговой башни, судьба раскопок которой должна была решиться завтра на ученом совете музея, устало опустился на поседевшие от времени плиты. Отсюда открывалась широкая панорама древнего города и его окрестностей. Вот извилистая Карантинная бухта, глубоко вдающаяся в сушу. От башни к ней идет полуразрушенная стена, а под прямым углом от этого же места - другая, заканчивающаяся соседней круглой башней. Три стены-куртины вместе с башнями и берегом Карантинной бухты образовывали замкнутое пространство, где помещалась цитадель, прикрывавшая сердце торгового города - херсонесский порт. Сюда причаливали корабли, прибывшие в Херсонес из дальних стран. Видимо, здесь же, поодаль от складов и причалов, жили моряки, купцы, владельцы кораблей. Даже непосвященному человеку было видно, что ахиллесовой пятой Херсонеса был именно этот район, над которым господствовала Девичья гора.

Настаивая на раскопке фланговой башни, Стржелецкий брал на себя огромную ответственность. Правда, его поддерживали Инна Анатольевна Антонова и совсем еще молодой археолог, выпускник Свердловского университета Виталий Даниленко, руководивший отделом раскопок. Но это была идея Стржелецкого, обоснованная научными выкладками, к которым он пришел за долгие годы войны.

Тяжелое это было время для Станислава Францевича: на фронтах гибли тысячи и тысячи людей, а он должен был торчать в эвакуации, сохраняя экспонаты Херсонесского музея. Несколько раз просился добровольцем на фронт, но в военкомате говорили одно и то же: «Вы здесь нужнее. Фашистов и без вас разобьют, а вот уберечь достояние народа...» И он шел в огромный холодный дом, выделенный под хранилище, разжигал печку-«буржуйку», клещами выдирал из досок заржавевшие гвозди, доставал из ящиков рукописи музейной библиотеки, отчеты по раскопкам, монографии и старательно изучал все то, что могло бы после войны пригодиться на раскопках.

Медленно, час за часом тянулись длинные зимние ночи, и перед глазами, как наяву, вставала огромная яма, заваленная битым кирпичом, - раскоп лейтенанта флота Крузе, который произвел его в 1827 году по приказу главного командира черноморских портов. «Нечаянный археолог» Крузе искал тогда соборную церковь, в которой, по преданию, крестили великого князя Владимира. И только начиная с 1876 года началось практическое изучение Херсонеса. Сначала Одесское общество истории и древностей, затем эстафету принял подвижник археологии Косцюшко-Валюжинич, отдавший этому делу почти всю свою жизнь. После революции директором Херсонесского музея стал известный ученый-археолог доцент Ленинградского университета К. Э. Гриневич. Именно под его руководством была разработана

первая научная экспозиция, систематизированы фонды...

Пожалуй, в эти бессонные военные ночи Стржелецкий и обратил внимание на то, что при раскопках некрополя почти отсутствуют надгробия IV-III веков до нашей эры. хотя древние греки очень высоко чтили память умерших, приобщая их к героям и устанавливая на могилах красивые каменные плиты-стелы, являющиеся условным изображением храма. Даже во время древних битв противники прекращали военные действия, чтобы похоронить павших в бою. И горе было тем полководцам, которые, одержав победу, не позаботились о достойном погребении убитых. Плутарх приводит случай из времен Пелопоннесской войны, когда победоносных афинских стратегов, которым буря помешала предать погребению павших моряков и воинов, осудили на смертную казнь.

Стела Поликасты, дочери Гиппократа. Конец IV - начало III в. до н. э. Известняк

«Почему же нет стел того времени? Они, правда, есть, но их мало. Слишком мало. Известно всего четыре стелы. И найдены они... Ну да, они ведь найдены...»

Промелькнувшая мысль заставила лихорадочно пересмотреть весь архив раскопок, и вскоре Стржелецкий наткнулся на запись Косцюшко-Валюжинича, который еще в конце прошлого века первым раскопал левофланговую башню - за тысячелетия она превратилась в холм, который принимали за курганную насыпь. Сняв почти всю засыпь, Косцюшко-Валюжинич обнажил башню снаружи и нашел места стыка с прилегающими куртинами. В своем отчете он правильно оценил ее значение в обороне юго-восточного участка и всего Херсо-неса, подробно описал конструктивные особенности и отметил разновременность напластований. А в 1910- 1911 годах эти раскопки продолжил Р. X. Лепер, удалив всю засыпь и полностью обнажив конструкцию сооружения.

Тогда-то и были найдены четыре надгробные стелы, расписной карниз и круглая профилированная база. Они были частью старинной крепостной каменной кладки...

Нет, это не могло быть случайностью.

В который уже раз, проверяя самого себя, Станислав Францевич перечитывал труды по античной фортификации Вегеция, Филона Византийского. Особо обращали на себя внимание строки Филона Византийского, где он писал об эпохе диофантовых войн, когда греки считали осаду со стороны местных «варваров» не такой уж и серьезной, за что и поплатились однажды. Стржелецкий хорошо помнил древний, наспех заделанный пролом в одной из куртин. По-видимому, вскоре снаружи была построена и та полукруглая фланговая башня. Вероятно, херсонесцы поняли всю серьезность опасности со стороны воинственных скифов и начали срочно укреплять фланговые башни, делая их основными узлами обороны города. Работа была спешной.

И не было времени искать камень для строительства.

Эта мысль преследовала как наваждение. Стоило только закрыть отяжелевшие веки, как мысленно перед глазами вставал древний Херсонес....Шевелится, волнуется людскими головами главная площадь города - агора. Взоры сотен людей устремлены на невысокую трибуну, с которой спокойно взирает на знатных и простых жителей города главный жрец Херсонеса. А немного в стороне, величавые в своей неприкосновенности, стоят городские демиурги - выборные должностные лица. В белоснежных тогах, перекинутых одним концом через плечо, с золотыми украшениями на груди, они олицетворяют Совет города, который должен подчиниться решению народного собрания.

Волнуется агора, ждет, что скажет главный жрец.

Вот он величественно поднимает руку.

Свободные граждане полиса, - гремит над площадью его голос. - Наши предки были славными гражданами, и, когда они ушли в мир теней, чтобы превратиться в героев и богов, мы воздали им должное, увековечив их имена. Но сейчас настал тот час, когда они опять должны послужить своему городу. Варвары полчищами идут на нас, у них мощные стенобитные машины, которыми они попытаются проломить стены, чтобы затем разграбить и сжечь город, а ваших жен и детей превратить в бессловесных рабов. Кровь реками зальет вот эти улицы, и черный пепел ляжет на разрушенные и сожженные ваши дома. Я обращаюсь к вам, свободные граждане полиса, с просьбой пожертвовать надгробиями ваших предков и при помощи их укрепить наиболее слабые места в оборонительных стенах. Пусть наши предки помогут нам! И мы не останемся у них в долгу: придет время, и община воздвигнет им новые надгробия, где бы могли поселиться их души...

Едва заметное дуновение ветерка шевельнуло застоявшийся воздух, по глади Карантинной бухты пробежала легкая рябь. Станислав Францевич ласково погладил нагретые щедрым крымским солнцем облицовочные стены башни, зачерпнул горсть пыли, медленно просеял ее сквозь пальцы. Пыль веков... Наверное, вот так же много сотен лет назад на этой башне стоял часовой и зорко всматривался в даль, туда, за Девичью гору, откуда должна была показаться конница скифов. Почему-то хотелось, чтобы этим часовым был совсем еще юный воин, едва достигший возраста присяги... «Клянусь Зевсом, Геей, Гелиосом, Девой, богами и богинями олимпийскими...»

«Завтра... Что решит ученый совет?» - эта мысль не отпускала от себя, заставляя вновь и вновь взвешивать все «за» и «против». Многие не поддерживали Стржелецкого, доказывая, что раскопки башни - это выброшенные на ветер деньги и убитое зазря время, тогда как надо раскапывать жилые кварталы мертвого города. Возражала им Инна Анатольевна Антонова:

Уверенность и мужество необходимы не только при защите оборонительных рубежей, но и при их исследовании. Оборонительные сооружения дают возможность проследить рост города, увеличение численности его жителей и территории, определить время расцвета и упадка городской экономики, развитие военно-инженерного искусства и строительного дела. Но вся сложность в том, что, храня столь большой объем информации, боевые сооружения города вместе с тем и наиболее трудны для исследования. Да, обычно в жилых кварталах чуть ли не каждый взмах кирки археолога приносит какие-нибудь находки: разбитую амфору или оброненную монету, потерянный в панике пожара нательный крест или раздавленную рухнувшей кровлей костяную резную шкатулку. У оборонительных стен другая судьба: они умирали последними в пустом городе, лишенном жителей. Постепенно разваливаясь, они стали добычей времени, засыпая самих себя разложившимся раствором и обрушившимися камнями.

Не рискуя сразу начать разборку забутовки левофланговой башни, заложили первый шурф. Вел его Виталий Даниленко. Спрессованные веками, глина и камни не хотели поддаваться кирке, и приходилось почти зубами сантиметр за сантиметром вгрызаться во внутренности башни.

Наверху все так же нещадно палило солнце, а в глубине шурфа было сумрачно, от забутовочного камня и глины, по которым шел ствол шурфа, тянуло залежалостью. Даниленко сидел на корточках и медленно, сантиметр за сантиметром, выводил «на свет божий» появившийся угол тщательно обработанной плиты, которая шла по внутренней стороне кладки.

Оправдаются ли здесь для него лично строки Александра Блока, которые он очень любил?

Так явственно из глубины веков Пытливый ум готовит к возрожденью Забытый гул погибших городов И бытия возвратное движенье...

На плите начали вырисовываться архитектурные детали.

Что-то крикнули там, наверху. Вроде Инна Анатольевна объявила перекур и позвала обедать, но Даниленко не слышал ничего. Работая ножом и кисточкой, он уже понял всю бесценность своей находки. Теперь даже студенту-первокурснику было бы ясно, что плита, заложенная во внутреннюю стену башни, представляет собой обломок погребальной стелы. Над карнизом был помещен фронтон с тремя акротериями, тимпан фронтона выкрашен в черный цвет. По черному же фону белой и желтой красками был нанесен растительный орнамент.

Даниленко осторожно счистил веками слежавшуюся глину, переведя дух, посмотрел наверх, в устье шурфа. Там, нарушая все правила техники безопасности, склонились почти все археологи. Видно было, как облизал пересохшие губы Станислав Францевич.

Виталий сдул пыль с проступающей на стене надписи, сначала шепотом, а потом громко прочитал:

Поликаста, дочь Гиппократа, жена Дельфа! Теперь в башне работали почти все более или менее

свободные сотрудники музея. Каждый день приносил новые находки. Уже было ясно видно, что ядро башни укреплялось изнутри камнями «вторичного употребления». Росла гора разбитых на несколько частей стел. Велика же была опасность, нависшая над Херсонесом, если при постройке башни с ними обращались как с обычным материалом. Правда, в поклонении умершим греки оставались греками: все стелы и надгробные памятники лежали лицом вниз.

Наверху, соединяя стелы воедино, работали то Антонова, то Стржелецкий, то Даниленко. Стелы представляли собой вертикальные плиты высотой до ста семидесяти, шириной от двадцати восьми до сорока восьми, толщиной до двадцати двух сантиметров. На лицевых гранях красной, черной или синей краской были четко прописаны имена умерших. Мужские имена сопровождались именем отца, женские - именами отца, мужа или того и другого одновременно: Стратон, сын Агния; Ари-сто, дочь Агнокрита, жена Герофанта; Эро, жена Афинея.

Станислав Францевич, загоревший и исхудавший за эти дни, любовно обхаживал хорошо сохранившиеся стелы. Под одной из них когда-то была погребена Поликаста, дочь Гиппократа, жена Дельфа, под другой - Дельф, сын Евклида. Стелы лежали в кладке башни рядом, и это наталкивало на мысль, что Дельф и Поликаста при жизни были супругами, на кладбище их памятники стояли по соседству, затем одновременно взяты со своих мест и заложены в кладку башни. И почему-то всем хотелось верить, что Дельф и Поликаста очень любили друг друга.

Теперь уже все стелы можно было разделить на четыре группы.

Стригиль1 и сосуд для масла, меч с портупеей, сучковатый посох, погребальная лента. По этим атрибутам, даже если не сохранилось имени усопшего, можно было определить принадлежность памятника к женскому или мужскому погребению. Изображения ленты с алебастром характерны для памятников с женскими именами. Выбор же того или иного атрибута для мужского надгробия, по-видимому, был связан с возрастом, в котором умер человек. На памятнике мальчика или юноши изображался стригиль с сосудом для масла, то есть предметы, необходимые всякому молодому греку. Если умирал воин, то ему ставили памятник с изображением оружия. Символом же старости и мудрости был посох.

Заканчивался полевой сезон. Было снято двадцать пять рядов кладки, свыше восьмисот огромных камней, найден сто пятьдесят один фрагмент разбитых на части стел. Были перелопачены сотни кубометров забутовки, и теперь ее, процеженную сквозь пальцы, вывозили на свалку. Студенты-практиканты уже не радовались каждой новой находке и не визжали от восторга, рассматривая обломок терракотовой статуэтки, а, сдав после рабочего дня «шанцевый струмент» в каптерку, замертво падали в палатках, чтобы наутро видеть неугомонного, исхудавшего Стржелецкого - командующего всем этим парадом археологических находок.

В Древней Греции очень много времени и внимания уделялось спортивным состязаниям, физическому развитию молодых воинов. Особенно ценили борьбу. Схватки происходили на любой утоптанной площадке, а зачастую прямо на дороге в пыли. Чтобы потом легче было счистить с кожи налипшую грязь и остатки масла, которым натирались перед поединком, у каждого юноши висел на поясе серповидный скребок - стригиль. - Прим. авт.

Теперь уже никто не помнит, кто же из рабочих подковырнул киркой обломок плиты, которая раньше не привлекала внимания. Рядом расчищал кладку Даниленко. На какую-то секунду на рабочей площадке стало тихо. Виталий инстинктивно обернулся и не поверил своим глазам: с обломка надгробной плиты смотрел - да-да, именно смотрел - юноша. Виталий отбросил в сторону нож, кисточку, помог рабочему прислонить плиту к камню. В башню уже спускались Антонова, Стржелецкий, кто-то еще и еще... А ОН спокойно и внимательно смотрел мимо них в пространство, на залитую солнцем верхнюю площадку башни, словно осознавая свое возрождение и понимая ту радость, которую принес людям своим появлением из глубины веков.

Мы идем по залам Херсонесского музея, сопровождает меня Виталий Николаевич Даниленко.

Не знаю, - говорит он, - повезет ли мне еще раз так, как это было при раскопках той башни. Начиная их, готовясь перелопатить сотни кубометров грунта, мы шли на риск, но благодаря необыкновенному археологическому чутью и научному обоснованию Станислава Францевича все вышло как нельзя лучше. Бесценные археологические сокровища вынуты из башни. Расписные надгробия и архитектурные детали - высокие образцы древнегреческого искусства - составляют ныне гордость музея, некоторые же выставлены в античных залах Эрмитажа. Они дают огромный материал для изучения истории Херсонеса, вносят новые подробности в историю войн со скифами. Использование надгробных памятников для укрепления оборонительных сооружений города наглядно показывает силу скифов, вынудивших греков принять экстренные меры для своей защиты. Особенно интересна наша завершающая находка - портрет юноши. Он не может быть сопоставлен ни с расписными пагасскими стелами, ни с росписями из Казанлыкского склепа, ни с более поздними росписями склепов Боспора. Несоизмеримо мастерство художников, создавших эти произведения искусства. Ближайшие аналоги нашего фрагмента - рисунки греческих мастеров IV-III веков до нашей эры на фресках Помпеи и Геркуланума. Мы склонны датировать памятник второй половиной IV века до нашей эры. Это пока единственный образец живописи того времени.